Спляшем, Бетси, спляшем!

— Лидия, — поправляю я и мы начинаем танец, который репетировали несколько раз.

— Крупные планы! — кричит Витторио и заставляет нас повторить еще.

— Мы повторим, если ты отметишь в титрах, кто поставил танец! — замечаю я и мы повторяем танго несколько раз.

Теперь остается только один эпизод с Франческо: сцена, где во время дикого скандала, устроенного из-за того, что он чуть не уронил меня на сцене, он овладевает мной за кулисами на свернутых декорациях в полутьме. Я всегда оставляю такие эпизоды «на потом», но этот проходит на удивление непринужденно. Мы начинаем ругаться заранее и мечемся среди кулис, лестниц, канатов, размалеванных фанерных кустов, крича друг на друга, причем я, войдя в раж, мешаю итальянские, французские и русские слова и ругательства, как в почти забытых ссорах с Ивом. Как-то неожиданно мы оказываемся в заданном месте и Франческо, бросая мне в лицо ругательства вперемешку с любовными признаниями, начинает целовать меня, как безумный, прижимая к фанерному кусту, и мы падаем вместе с ним. Я от неожиданности начинаю вырываться с двойной силой.

— Лиза, поддавайся же! — кричит Витторио.

— Лиза, ну поцелуй же меня! — слышу я шепот Франческо, но по инерции еще колочу его по спине, постепенно затихая и запрокидывая голову, судорожно дыша и вскрикивая: «Негодяй, бездарь, подлец! Отпусти меня!», но крепко вцепившись в его плечи и притягивая его голову для поцелуя.

— Отлично, — говорит Витторио и тут же непринужденно предлагает повторить.

— Витторио, ты чудовище! Как можно это сделать два раза? Давай продолжим завтра. Я уже изнасилована, сколько можно!

— Хочешь посмотреть, что получилось? А потом ты скажешь мне, кто кого изнасиловал. Это как раз причина, по которой надо переснять самый конец. У Франческо мало энтузиазма. Вы бы порепетировали.

Я оглядываюсь на Франческо. Он стоит бледный.

— Не расстраивайся, — ласково глажу я его по щеке, — Ты отлично играл, я даже испугалась, такой это был бешеный порыв.

Он нервно улыбается.

— Я действительно в самый последний момент спасовал. Я не могу с тобой грубо обращаться.

— Лиза, — говорит, уходя, Витторио, — мы заканчиваем, когда отрепетируете, скажешь сторожу, чтобы закрыл здесь.

Мы остаемся одни в полутемном павильоне, изображающем театральный зал и сцену.

— Так в чем дело, Франческо, почему у тебя не получается?

— Я не знаю, Лиза. Я пытаюсь себе это представить и не могу. В какой-то момент я перестаю понимать, что мне нужно делать…

Я, стараясь не показать своего изумления, как можно безразличнее спрашиваю:

— Сколько тебе лет, Франческо?

— Скоро двадцать.

— У тебя много было девушек?

Он заливается краской.

— Когда я уезжал учиться, мама заставила меня поклясться на библии, что пока я не начну танцевать в театре, я не стану встречаться с девушками.

— А дома?

— Дома я целовался несколько раз с соседкой, но меня считали маменькиным сынком.

— Но ты замечательно играл. Очень темпераментно!

— Это потому что ты мне очень нравишься и я так хотел бы тебя целовать и ласкать, что это мне снилось по ночам.

— Я поняла. Нельзя сыграть то, что не знаешь. Но ведь ты наверняка все видел в кино?

— В общем, да. Только одно дело — кино, другое — когда ты рядом. Я не могу быть с тобой грубым, — повторяет он.

— Придется, Франческо. Сначала ведь все было хорошо. Мы так ссорились, что мне захотелось тебя придушить. Особенно, когда ты бросился меня целовать. Ты отлично сыграл.

— Но я ведь не играл! — отчаянно говорит он, — я месяц ждал этого эпизода. Мне просто хотелось целовать тебя, ведь завтра последняя съемка, когда я еще смогу это сделать?

Я в смятении смотрю на него. И этого мальчика я должна заставить сыграть любовную страсть, а потом спокойно распрощаться до завтра. Он чуть старше Саши. Тот тоже еще не имеет любовного опыта. Я не знаю, что мне делать.

— Лиза, можно, я еще раз тебя поцелую?

Мне вспоминается, как я просила Колю научить меня всему. Первый опыт должен быть самым лучшим, чтобы всю жизнь жить по этому образцу. Я протягиваю руки и Франческо робко заключает меня в объятия. Он целует меня, нежно касаясь губами, проводя ими по щекам и шее, его взволнованное дыхание горячей волной пробегает по моему телу. Он столько раз в танце держал меня в руках, но сейчас боится дотронуться. Я расстегиваю пуговки на платье, и Франческо с шумным вздохом округлившимися глазами смотрит на мою обнажающуюся грудь.

— Лиза, что ты делаешь! — голос его приобретает какой-то металлический тембр и ломкость.

— Я тебя соблазняю, глупенький. Ты должен очень сильно меня захотеть. Не смотри, что я уже немолода, думай, что мне всего двадцать лет. Ты можешь делать все, что захочешь. Ты можешь меня завоевать. Ну?

Франческо вдруг опускается передо мной на колени и обнимает за талию.

— Я боюсь.

— Чего ты боишься? Меня?

— Нет, себя. Я боюсь, что у меня ничего не получится.

— Этого не может быть, глупый мальчик. Всегда у всех все получается! — я ерошу его волосы, прижимая голову к себе, — У тебя когда-нибудь не получилось? — осеняет меня.