Читаем Сплин. Весь этот бред полностью

Направо, где дорога, сделав крюк

Пойдет вдоль парка, где деревьев круг

И будут в парк распахнуты ворота


Оставь машину. Ключ бросай в рюкзак

Ты в парке будешь просто пешеходом

Который то идет с невестой в загс

То в одиночку лезет в автозак

Считать по приговору год за годом


Тропа идет через дремучий лес

Земную жизнь пройдя до половины

Я было на себе поставил крест

Ушел, скитался, умер, но воскрес

И вновь пишу веселые картины


Мы в парке. Лето! Солнце! Папиросы!

Тропа теперь идет через поля

Мы в жизни прочитали столько прозы

Что лишь в стихах отпали все вопросы

Куда и на хрен движется Земля


Мы в парке. Здесь закрытые пространства

Вдруг стали все открыты по щелчку

Засохшей ветки под ботинком. Здравствуй,

Весна! Приди, танцуй и пьянствуй

И спи подряд со всеми. Я шучу.


Не спи вообще, иначе все замерзнут

Деревья спилят за нехваткой дров

И парк осиротеет весь. И воздух

Вдруг станет разреженным. Только возглас

Повиснет вдоль мостов и берегов


И он не даст весне заснуть ни разу

И парк зашевелится и вздохнет

И птичий хор весь защебечет сразу

И вдруг тропинка превратится в трассу

И вдруг везде появится народ


Мы в парке. Выходной. Толпа народа!

Мороженое. Мяч. Велосипед.

Мы дети. Мы не знаем дня и года

Мы знаем лето, шорты, три аккорда

И знаем где припев и где куплет


Давай сюда вернемся в понедельник

Или во вторник, в общем, будний день

Я знаю вход. За вход не просят денег

Забор, калитка, мост, канава, ельник

Тропинка в лес. В лесу прохлада, тень


И мавзолей. И сразу как-то жутко

И сразу мрак, и сырость, и озноб

Тахикардия, оспа, спазм желудка

Ветрянка, тиф, лишай, инсульт, желтуха

И император покидает гроб


Не двигайся, иначе он заметит

Он чувствует движение и тепло

Он был задушен в замке на рассвете

И шарф на горле выкручен до смерти


За то, что он при жизни был «того»

За то, что он при жизни «не того» был

За это и за то он был убит

Мы смотрим, как он мучается, чтобы

Переживать, глядя во тьму сквозь шторы

И ждать того, кто рядом здесь стоит


Не двигайся, иначе он почует

Иначе нам отсюда не уйти

Он призрак, он ждет мести, он тоскует

И мавзолей, в котором он ночует

С ним заодно и нас с тобою приютит


Он призрак, он не плоть, он бестелесен

Он ловит каждый выдох, каждый вдох

Наполненный и грубости, и лести

Он в воздух поднимается без лестниц

Неплохо для того, кто вроде сдох


Не двигайся, он скоро нас покинет

Смотри – он проскользнул в свой мавзолей

Передохнем. Присядем. Спички кинь мне

Здесь, в Петербурге, что Москва, что Киев

И Петр был прав – у шведов веселей


Часть 2

И Петр был прав. У шведов – веселуха

Поет и пляшет шведский Тре Крунур

Вино, горилка, брага, медовуха

Потом один другому врежет в ухо

И псы не кажут носа из конур


Не кажут нос ни зверь, ни люд, ни птица

Все умерли, хотя хотели жить

Черта подведена. Вот столб, граница

Пойдем в кафе, там будут чай и пицца

И официантка рада услужить


Пойдем туда, где собраны скульптуры

И, как деревья, выстроены в круг

В котором мы, усталы и сутулы

На фоне муз, как тюк макулатуры

Распавшийся на миллионы букв


Мы просто пыль на фоне этих статуй

Они стоят, и ветер шелестит

И ветер вдруг уносит нас куда-то

И статуи кричат: «Куда, ребята?!»

Их голоса слились в минорный си


Их голоса сошлись в одном аккорде

Печальном и торжественном. Века

Проходят, кружат музы в хороводе

Вступление берет начало в коде

И за приветом следует «Пока!»


Пока мы смотрим, кружат в танце музы

Не тронет время стройности фигур

Запечатленных в мраморе, все узы

Разорваны, звучит лишь та из музык

Что рождена без всяких партитур


Что рождена лишь дуновением ветра

И отозвалась в наших головах

Вопросы оставляя без ответа

И снова под ногами хрустнет ветка

И снова гаснет свет. Пойдем впотьмах


Нам предстоит пройти аллеей темной

Всего одной из тысячи аллей

В конце которой вспомним поименно

Деревья все – дубы, березы, клены

И сотни безымянных тополей


В конце аллеи будут свет и небо

Вода, мостки и лодка у мостков

Прокат открыт. Сегодня без обеда

До вечера работает. Победа!

И вот уже не видно берегов


Из лодки, что отчалила недавно

В огромном парке, посреди пруда

Застыла лодка. Джентльмен и дама

Находят, что вокруг все очень странно

Все – небо, воздух, лодка и вода


Качается воздушное пространство

Нос лодки подчинен во всем рулю

Волна уходит и придет из странствий

И разница между «прощай» и «здравствуй»

Равняется, конечно, же нулю


Нет разницы между рождением, смертью

И там и там – мучение одно

И там и там – одно, другое, третье

Вода, огонь, труба покрыта медью

И лодка вдруг царапает о дно


Приплыли. Вылезаем. Вечереет

Мостки скрипят. Из вековых досок

Сколочены. И солнышко не греет

И все наши следы запечатлеет

Рассыпанный по берегу песок


Последний взгляд на парк. Мы у ограды

Парк медленно уходит в темноту

Там, в темноте, дворец. Мы пялим взгляды

Все впереди – снега, дожди и грады

Последний взгляд на парк и все, ту-ту


И парк совсем скрывается во мраке

И будет осень – будет урожай

Ты будешь в белом платье, я во фраке

Все люди – как деревья в этом парке

И жалко всех, и никого не жаль

Последний день Помпеи

ЭКСКУРСОВОД

Уважаемые жители Помпеи и гости нашего города!

Если вы еще не умерли от обжорства или не сдохли от голода

Если вы желаете в последний раз взглянуть на Помпеи

Перейти на страницу:

Все книги серии Поэты нашего времени. Лирика, меняющая сердца

Похожие книги

Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Ньювейв
Ньювейв

Юбилею перестройки в СССР посвящается.Этот уникальный сборник включает более 1000 фотографий из личных архивов участников молодёжных субкультурных движений 1980-х годов. Когда советское общество всерьёз столкнулось с феноменом открытого молодёжного протеста против идеологического и культурного застоя, с одной стороны, и гонениями на «несоветский образ жизни» – с другой. В условиях, когда от зашедшего в тупик и запутавшегося в противоречиях советского социума остались в реальности одни только лозунги, панки, рокеры, ньювейверы и другие тогдашние «маргиналы» сами стали новой идеологией и культурной ориентацией. Их самодеятельное творчество, культурное самовыражение, внешний вид и музыкальные пристрастия вылились в растянувшийся почти на пять лет «праздник непослушания» и публичного неповиновения давлению отмирающей советской идеологии. Давление и гонения на меломанов и модников привели к формированию новой, сложившейся в достаточно жестких условиях, маргинальной коммуникации, опутавшей все социальные этажи многих советских городов уже к концу десятилетия. В настоящем издании представлена первая попытка такого масштабного исследования и попытки артикуляции стилей и направлений этого клубка неформальных взаимоотношений, через хронологически и стилистически выдержанный фотомассив снабженный полифонией мнений из более чем 65-ти экзистенциальных доверительных бесед, состоявшихся в период 2006–2014 года в Москве и Ленинграде.

Миша Бастер

Музыка
«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости
«Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости

«Зимний путь» – это двадцать четыре песни для голоса и фортепьяно, сочинённые Францем Шубертом в конце его недолгой жизни. Цикл этот, бесспорно, великое произведение, которое вправе занять место в общечеловеческом наследии рядом с поэзией Шекспира и Данте, живописью Ван Гога и Пабло Пикассо, романами сестёр Бронте и Марселя Пруста. Он исполняется и производит сильное впечатление в концертных залах по всему миру, как бы далека ни была родная культура слушателей от венской музыкальной среды 1820-х годов. Автор книги Иэн Бостридж – известный британский тенор, исполняющий этот цикл, рассказывает о своих собственных странствованиях по «Зимнему пути». Его легкие, изящные, воздушные зарисовки помогут прояснить и углубить наши впечатления от музыки, обогатить восприятие тех, кто уже знаком с этим произведением, и заинтересовать тех, кто не слышал его или даже о нем.

Иэн Бостридж

Музыка
Король и Шут. Бесконечная история
Король и Шут. Бесконечная история

Эта книга о веселой и удивительной истории о любви и дружбе, случившейся со всеми, кто когда-либо прикасался к доброй сказке под названием «Король и Шут».Вторая книга Александра «Балу» Балунова, одного из основателей группы, не содержит энциклопедических данных и серьезных исследований о группе. В ней автор, наоборот, постарался рассказать множество правдивых историй про себя и своих друзей, а потом и друзей попросил сделать то же самое. Ведь за годы существования группы таких веселых историй скопилось немало и хватило на целую книгу! В книге принимали участие Андрей «Князь» Князев, Татьяна Ивановна Горшенева, Оля Горшенева, Маша Нефедова и другие.А цветные фотографии из архивов группы гармонично дополнили эти жизненные страницы красками.И, возможно, никакой морали в этой книге нет, но кто знает? Может быть, в этих безумно смешных и правдиво-страшных историях из жизни ты найдешь какую-то свою, которая тронет тебя до глубины души, дорогой друг, и ты сам уже продолжишь эту БЕСКОНЕЧНУЮ ИСТОРИЮ…

Александр «Балу» Балунов

Музыка