Сплоченность

Старик отвел глаза от газеты, держа пальцем то место, где читал, и проговорил:

— Серьезные сообщения! Под Сталинградом и на Кавказе наши пошли в наступление. Пора, давно пора! А то залезли фашисты черт знает куда — к Волге, к Моздоку. Как получилось — просто не верится. А теперь наши рванули. Молодцы! Только бы после этого не остановились.

— И пойдут. Сила у нас есть, папа. Наши покажут еще не такое!

Надя присела к столу, перечитала сводки и затем, подойдя к кровати, стала раздеваться, хотя спать еще не хотелось. Лежала и задумчиво смотрела в потолок, думая о Борисе, о завтрашнем задании.

Отец, кончив чтение, спрятал газеты в матрац.

— Чего не спишь? — спросил он дочь.

— Так, не берет сон.

— Не волнуйся, доченька, спи. Все сделаешь. А трудно будет — меня покличь на помощь… Видишь, сам Камлюк приезжал. Видимо, что-то серьезное задумал…

Старик свернул цигарку, прикурил от лучинки и, погасив свет, лег. Курил долго, взатяжку, думал.

Надя тоже не спала.

7

Полевая дорога привела к большаку, и перед Надей открылась Калиновка. Легкий вздох невольно вырвался из груди, — облачко пара на мгновение затрепетало в прозрачном воздухе и развеялось. Что труднее: пятнадцать километров, пройденные от Нивы, или триста — четыреста шагов, оставшиеся до окраины города, до контрольно-пропускной будки?

Этот вопрос она задает себе каждый раз, приближаясь к городу. Год назад, когда Надя шла в Калиновку со своим первым заданием, неожиданно, возник этот вопрос и вызвал в ней чувство большого волнения и даже страха. Потом она стала более спокойной и сдержанной. За год подпольной работы ей десятки раз приходилось ходить и ездить по этой дороге. В город она доставляла партизанские листовки и газеты, приказы, мины и многие другие вещи; из города партизанам переправляла оружие и донесения, медикаменты и бумагу, соль и спички. Не раз ей угрожала смертельная опасность, не раз ее жизнь держалась на волоске. Но нужно было ни перед чем не останавливаться. От задания к заданию рос ее опыт подпольщицы, закалялся характер, она становилась более умелой и сообразительной. Когда-то при любой внезапности она терялась, теперь и встречает и преодолевает опасность спокойно, с расчетливой сдержанностью.

Замедляя шаги, Надя шла по обочине большака. Над головой, стряхивая с седых веток иней, перешептывались старые придорожные березы. С запада прямо в лицо дул густой, студено-колючий ветер, трепал бахрому ее вязаного платка, приподнимал полы пальто. «Назад будет идти легче — ветер в спину», — в который раз за время дороги подумала Надя. Она перекинула с руки на руку корзинку и пошла быстрей, неотрывно глядя вперед, на город.

Калиновка — небольшой районный город, каких в Белоруссии немало, — раскинулась в низине. Когда-то это было обычное местечко, люди называли его большим грязным селом. Но шли годы, и Калиновка вдруг стала удивлять своими переменами. Грязные, топкие улицы были выровнены, замощены, по ним, как с гордостью говорили калиновцы, хоть на боку катись. Выросли десятки красивых новых зданий, появился водопровод, электрический свет, раскинулись молодые сады. Были построены заводы и цехи по обработке льна, дерева, разные мастерские. И тогда забылось прозвище «большое грязное село», люди с уважением начали относиться к своему городу.

Теперь Калиновка была полуразрушена. Населения, которого перед войной насчитывалось уже около десяти тысяч, почти наполовину убавилось. Понурый и насупленный, молчаливо лежал город над широкой подковой реки, окруженный с юга, запада и севера лесными просторами.

От Заречья неожиданно долетел цокот подков. Не желая выдавать своего беспокойства, Надя едва повернула голову: по дороге, шедшей наискосок к большаку, ехали верховые. Их было человек десять. Цокот подков гулко разносился над землей, скованной гололедицей. Некоторые из всадников зевали, потягивались. «Не выспались, измучились, — злорадно подумала Надя и вспомнила стрельбу, которую слышала на рассвете, когда выходила из дому. — Как ни старайтесь, а все равно будете выбиты из Зарёчья, как из Подкалиновки». Она пошла еще тише: пусть всадники выберутся на большак и едут впереди, а то еще пристанут. Она была озабочена не тем, как избежать встречи с этой группой полицейских — в конце концов, мало ли их придется видеть в городе, — а тем, что вот-вот, еще каких-нибудь сто шагов — и уже контрольно-пропускной пункт, место, которое всегда вызывало в ее сердце большую тревогу. На этом пункте не только проверят документы, но и осмотрят тебя с ног до головы, ощупают: в последнее время оккупанты стали особенно осторожны. Кроме того, у контрольной будки часто несет службу Федос Бошкин. Для Нади встреча с ним — что нож в сердце. Скаля зубы, Федос будет ехидничать, хихикать, а ты должна терпеливо выслушивать его. А еще хуже — пристанет, как смола, и будет волочиться вслед, не даст возможности выполнить поручение. В прошлый раз так и получилось. Правда, тогда ей удалось у торговой конторы скрыться в толпе.