Сплошное свинство

В следующее мгновение я стал видеть мир несколько по-иному. Когда вы получаете мощнейший удар в голову, восприятие окружающего изменяется, причем более радикальным и заметным образом, нежели в результате трехчасовой медитации или после приема ЛСД. Звуки ушли куда-то далеко, зрительные образы заискрились яркими фиолетово-желтыми оттенками. Тело стало ватным и неподвижным. Пропутешествовав некоторое время по параллельным мирам, я вернулся к действительности и осознал, что лежу на полу в осколках одного из журнальных столиков. Правая щека отнялась совершенно. Из носа текла вязкая бордовая кровь. Причин уйти в отключку или взвыть от бессильной ярости было хоть отбавляй. Но Свин не зря муштровал меня все наши совместные десять лет. Благодаря ему я научился держать удар довольно сносно. Когда тебя сбили с ног, главное — не дать волю эмоциям. Не думать, что ты проиграл, что противник ужасная сволочь и он сильнее, а ты — маленькая жертва на крючке. Тот, кто думает подобным образом, всегда проигрывает, даже когда имеет десятикратный перевес в силе. Психология победителя заключается в том, чтобы принять удар, смириться с ним и даже полюбить его. Тогда удар перестает быть ударом — ведь нас преследует только то, чему мы сопротивляемся. А когда ты не считаешь, что тебя сбили и унизили — ты уже на плаву, наверху и в сантиметре от победы. Поэтому я всего лишь вытер кровь тыльной стороной ладони и отметил про себя, что удар у Бориса Сергеевича по-настоящему хорош. Насколько я знал, он не был хлюпиком и в молодости лет семь достаточно успешно занимался боксом. Если и стоило о чем-то сожалеть, так это о падении института юношеских спортивных школ в России. Дай нашим парням хороших тренеров — и во всем мире не останется чернокожих боксеров на профессиональном ринге…

Рокот между тем не собирался останавливаться на достигнутом. Подойдя к моему распростертому телу, он пнул меня ногой, вполне очевидно метя в область паха. Если бы я пережевывал свою обиду, то, несомненно, пропустил бы удар. И учитывая, что на ногах Босса были модные итальянские туфли с острыми, точно у средневекового шута, носками, перспективы моей половой жизни в будущем равнялись бы нулю. Но я контролировал ситуацию, а потому достаточно успешно сохранил свое мужское достоинство, подставив под удар ляжку. Конечно, ощущение тоже было не из приятных. Но что делать: иногда свобода выбора означает не выбор между добром и злом, а выбор между большим и меньшим злом. Таковы правила, которые устанавливаем не мы…

— Скотина, — прошипел сквозь зубы Рокот. — Чего тебе не хватало? Мало денег? Работенка пыльная? Не мог найти девку по душе?

Я молчал, внимательно следя за его ногами.

— У тебя же такие положительные характеристики, — продолжал отчитывать меня Рокот, попутно примериваясь к новому удару. — Скажи, чего тебе не хватало?

— Борис, это какая-то подстава, — всхлипнула Вика. — Не бей его! Просто выясни, зачем он это сделал.

Не знаю, жалела ли она меня или просто ей трудно было выносить вид и запах крови. В любом случае, Вика — единственная, кто заступился за меня: Алла и двое парней наблюдали за происходящим с профессионально бесстрастными лицами. Я не винил их: в последнее время фраза «Ничего личного. Это только бизнес» стала всеобщим заменителем «Отче наш». Ребята просто выполняли свою службу. Кто-то облажался и должен быть наказан, а может, и убит. Что здесь такого? Это только бизнес. Ничего личного…

Но Рокот не желал заступничества. Повернувшись к жене, он вытянул к ней руку, словно на думской трибуне, и заговорил, яростно сплевывая слова сквозь побелевшие от гнева губы:

— А ты молчи. Просто молчи. Если ты думаешь, что это сойдет тебе с рук, то крупно ошибаешься. Я долго терпел твои выходки. Я позволял тебе все. Я закрывал глаза на все твои проделки с кокаином и литровые дозы мартини. Все, что я требовал от тебя, — это верность. Просто верность, и ничего более. А ты не смогла продержаться и дня, чтобы не прыгнуть в койку к этому уроду!

— Что он чувствует? — спросил я Свина. — Обиду, ненависть, горечь?

Свин несколько секунд сканировал ауру Рокота.

— Нет, ничего, — прозвучал неутешительный ответ. — Он не обижен. Раздражен немного, но только внешне. В глубине души даже радуется, что представилась возможность поставить жену на место. Он слишком долго чувствовал себя обязанным по отношению к ней. Считал, что сделал карьеру благодаря ее отцу. Гнал от себя эту мысль и теперь получил хороший повод уничтожить ее осуждением.