Сплошное свинство

— Ну как, ты в порядке? — спросил я, стараясь не смотреть на его довольное рыло.

— Более чем, — блаженно хрюкнул он. — Нет, ну как же все-таки мало человеку надо для счастья…

Я достал из пачки новую сигарету.

— Кстати, — повернулся ко мне Свин, — твои вопросы произвели нужный эффект. Читатели «Независимого Творчества» больше не преклоняются перед гением Троцкой. Нет преклонения — нет и импульсов Блуждающему Сгустку. Я чувствую это… Молодец! Даже не ожидал, что ты способен задавать столь глубокие вопросы. Между прочим, ты согласен с тем, что она говорила?

— Не знаю, — поморщился я, — я плохо разбираюсь в философии. Вообще не разбираюсь. Ты же знаешь… Я просто работал. Вот и все.

— Хорошо, — кивнул Свин. — Лучшая философия — признать, что ты ничего не знаешь и не соглашаться ни с одним мнением на все сто процентов. Так сказал один древний философ… ну, в общем, я забыл как его зовут… Но мысль правильная.

— Пошли, — попросил я. — И не говори больше о философии, пожалуйста, а то меня стошнит.

Свин промычал себе под пятак что-то нечленораздельное. Но мою просьбу все же выполнил. Подходя к двери на улицу, я услышал за спиной цокание его копыт. Он все еще не отключил меня от своей ауры. И я чувствовал, что Свин по-настоящему счастлив.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Иногда мне кажется, что голливудские сценаристы не выдумывают события для крупномасштабных боевиков, а списывают их с натуры. Помните, в конце фильма обязательно сходятся вместе все неприятности, которые встречались герою в течение его экранной жизни. Все злодеи, все шпионы, все продажные полицейские, все монстры и пришельцы собираются в мощный кулак и, кровожадно усмехаясь, пытаются помешать осуществлению планов главного героя. То же самое произошло и с нами. Монстров, правда, не было. Их место заняла разбушевавшаяся стихия.

Едва я открыл дверь столовой, нас сбил с ног порыв ветра — настолько мощный, что я упал на пол, а Свина отнесло к барельефу с пионерами. Поскольку Свин все еще пребывал в приятно-расслабленном состоянии, он не смог проконтролировать ситуацию. В результате его тяжелая туша с силой ударила в нижнюю часть медного полотна, и творение неизвестного художника сорвалось со стены, накрыв собой моего старшего офицера. Из-под барельефа тут же раздалось возмущенное хрюканье и отборный мат. Я на четвереньках подобрался к месту происшествия и откинул барельеф в сторону.

— Это что еще за хрень? — спросил Свин, подслеповато щурясь в открытую дверь.

Я проследил за его взглядом. На улице творилось нечто невообразимое. Такое я видел впервые. Впервые в реальной жизни, если быть точным и отбросить телевизионные репортажи о тайфунах, которые время от времени случались в Азии и Америке.

На улице была кромешная тьма, хотя часы показывали только половину четвертого вечера. В непроглядной, неуютной и пугающей тьме бесновался ветер. Не ветерок, который ласково треплет кудри любимой. И не ветрище, который пронзает одинокого прохожего до костей. Нет. Это был Его Величество Ветер, причем Светлейшая Особа пребывала в крайней степени раздражения. Могучие порывы обрушивались на стены домов, рвали на части кроны деревьев. Где-то вдалеке раздался скрежет, и я увидел, как несколько легковых автомобилей перевернулись на крышу, несмотря на отчаянные попытки хозяев спасти положение. Куда там… Мишины не просто перевернулись — их еще и потащило вдоль аллеи. От самой аллеи, впрочем, уже мало что осталось: поломанные, растоптанные ударами стихии, кусты представляли из себя жалкое зрелище. Вместе с ветром усилился и дождь, который превратился в поток. На моих глазах один из водителей, бежавший за своей царапающей крышей асфальт «ауди-соткой», попал под удар этого потока и свалился на землю, закрыв лицо руками. Бедолагу оттащили в корпус его товарищи, догадавшиеся наглухо застегнуть капюшоны своих курток. Но самым неприятным был звук прибоя. Я даже не подозревал, что море может издавать такие звуки. Никакой мерности, ласковой периодичности — только гулкий, дробящий прибрежные скалы рев.

— Кажется, мы влипли, — сделал вывод Свин.

Я внимательно посмотрел на его рыло. По отведенным в сторону глазам я понял, что мой офицер недоговаривает.

— В чем дело? — грозно спросил я, ткнув его в бок.

Как правило, я не позволял себе такого пренебрежительного нарушения субординации. Но сейчас было не до устава.

— Кажется, в дело вступает Блуждающий Сгусток, — по-прежнему пряча глаза, пробормотал Свин.

— Но почему?! — опешил я. — Мы ведь устранили потенциальное недовольство читателей сайта!

— Устранили, — подтвердил Свин, однако в дальнейшие объяснения предпочел не вдаваться и махнул в сторону открытой двери пятаком. — Идем отсюда! Надо найти рацию и добиться, чтобы вертолеты прилетели как можно раньше.

— Вертолеты? В такую погоду? — усомнился я, вспомнив кое-какие правила полетов, слышанные мною в армии.

Свин демонстративно поднялся и, тяжело переваливаясь с копыта на копыто, побрел к двери. Я решил оставить свои вопросы на потом.