Сплошной разврат

Главным достоинством Дуниного текста была его достоверность. Она прочувствованно изложила версию о том, что гибель «нашей замечательной коллеги, талантливой журналистки Светланы Григорчук» есть не что иное, как попытка заткнуть рот свободе слова. Убийца действовал впопыхах, он торопился и сильно рисковал, потому что трудно представить себе более неудобное место для совершения преступления, чем пансионат Управления делами Президента. Куда же он так торопился? Ответ очевиден — он боялся разоблачения, панически боялся. Дуня предлагала задуматься над тем, какой компрометирующей информацией могла обладать Светлана Григорчук. «В последнее время, — писала Дуня, — Светлана всецело сконцентрировалась на так называемом «проекте Резвушкиной». Она придумала этот проект, она его курировала в «Секс-моде», и многие считали, что она и есть Резвушкина». Далее Дуня очень ехидно высмеивала подобное предположение, ссылалась на какие-то откровенные разговоры с Григорчук, в которых Светлана якобы рассказывала ей о том, как она познакомилась с Резвушкиной и как уговорила ее поработать на «Секс-моду».

«Убийца не слишком умен, — писала Дуня, — и заплатит за свою глупость. Он спасал свою репутацию, он полагал, что его имидж дороже человеческой жизни. А в результате он окажется в тюремной камере. Стоит только объявиться Резвушкиной и сообщить следствию, о ком она готовила следующий материал, и круг подозреваемых сузится до предела».

— Статья выходит завтра, — с тихим торжеством сказала Дуня. — Так что готовься. Начинается сезон охоты на тебя.

— Скорее на тебя, — сказала я. — Меня еще надо вычислить и выследить, так что пара спокойных дней в запасе есть.

— Не думаю, — мрачно возразила Дуня. — Ой, не думаю.

— Ладно, не запугивай меня, я сама боюсь.

— Мне к Трошкину идти завтра? — храбро спросила Дуня. — Или как?

— Завтра. Утром сфотографируем проститутку Зину, ты возьмешь карточку в зубы — и к Трошкину. Только осторожненько.

— Не запугивай, — передразнила меня Дуня, но закончила воинственно: — Пусть они нас боятся.

Глава 22 ТРОШКИН

Александр Дмитриевич Трошкин пребывал в глубочайшем недоумении. События последних двух дней настолько выбили его из колеи, что даже четкие и давно утвержденные планы, составленные аналитиками фонда «Наша демократия», казались ему полным абсурдом. Хотелось сказать: «Ребята, мне бы ваши проблемы. О чем вы думаете, когда такие дела творятся?» Все, все происходящее походило на бред воспаленного воображения, и Трошкин изо всех сил старался успокоиться и собрать воедино треснувшую и рассыпавшуюся на мелкие осколки картину жизни.

Первый удар ему нанесла девушка Саша, и Трошкин до сих пор не понимал — за что? Ее дурацкий демарш, ее слова о том, как он ей неприятен, выглядели так же оскорбительно, как и нелепо. Допустим, он ей действительно неприятен, хотя… Трошкин с большим трудом представлял, как это он может быть кому-то неприятен. Но — допустим. Зачем говорить-то об этом? Мы — интеллигентные люди, умеем есть вилкой и моем руки после посещения уборной. Зачем же нарываться?

Саша не производила впечатления вздорной девицы, склонной к внезапным истерикам. А это значит, что она специально устроила концерт, пытаясь спровоцировать Трошкина. На что? Он не знал ответа.

Еще более странным оказалось поведение Иратова. Когда вчера Трошкин дал официальное согласие на участие в выборах губернатора Красногорского края, он ждал от Иратова чего угодно — криков, проклятий, гордого молчания — всего, кроме дружеского расположения. Вместо этого Иратов позвонил ему в фонд и самым ласковым тоном поздравил с принятием правильного и своевременного решения.

— Рад за тебя, Сашуня, — тепло сказал Иратов, — ты молодец. И мне приятно, что мы с тобой опять вместе, опять рядом, на одном, так сказать, электоральном поле.

В словах Иратова Трошкину почудилась издевка, и он ответил почти с угрозой:

— Ты мне еще помощь предложи!

— И предложу, — с готовностью отозвался Иратов. — Ведь ты — мой друг. Как ты думаешь, не объединить ли нам свои усилия?

— Объединить?! — У Трошкина мелькнуло подозрение, что Иратов помешался от обилия неприятностей. — А ты в курсе, Вадим, что место губернатора — всего одно. Как делить-то будем, если путем объединенных усилий оба дойдем до цели?

— Да уж не подеремся, поделим по-честному, — беспечно ответил Иратов. — Кстати, читал твою статью в «Вечернем курьере». Замечательно! Большая творческая удача.

— Мою?

— Да, про тебя. Очень хорошая статья, правда. Про то, что у меня шансов нет, а у тебя — четыре козырных туза.

— Я ее не писал, — возмутился Трошкин. — С чего ты взял?

— Конечно, не писал, ты только диктовал. Звони, не пропадай.

А еще через час в кабинет Трошкина с понурым видом протиснулся сотрудник из отдела по связям с прессой и, помявшись, повздыхав и поерзав, положил ему на стол два печатных издания: свежие номера еженедельника «Политика» и журнальчика «Секс-мода»:

— Вот, Александр Дмитриевич, тут… Посмотрите. Мы готовы подключиться.