Спой песню камням

— А я Ларуз, — он присаживается рядом на траву. — Я пришел просить его о помощи, но гигантской суммы денег у меня нет. А главное — он наверняка может выполнить мою просьбу, но не хочет. Я хочу не просто сохранить воспоминания, а вернуть почти утраченные.

— То есть? Заменить новыми?

— Да нет же, — собеседник начинает активно жестикулировать. — Несколько месяцев назад на меня напали какие-то разбойники и ударили по голове. Память отшибло начисто. Я только смутно иногда вспоминаю какие-то обрывки. Мне кажется, я забыл кого-то или что-то важное. Мне нужно, чтобы колдун помог наколдовать воспоминания обратно.

— Но мы не можем нашептать то, чего нет, только отчетливые воспоминания.

— Да, я знаю. Но можно же нашептать то, как я очнулся в канаве с разбитой головой. Или нападение грабителей. Я знаю, что оно было, но если смогу вспомнить, то вдруг это поможет пробудить старые воспоминания?

— Так, подождите. Но это же негативное воспоминание. — я начинаю яростно тереть висок, глядя на то, как он лихорадочно машет руками.

— Ну и что?

— Мы никогда не заговариваем на плохие воспоминания, понимаете? Только на счастливые. Вроде свадеб, рождения наследников, коронации…

— Тарпин, к Хаосу коронацию. Какая разница, какое воспоминание будет в амулете?

— Такая, что нельзя сохранять печаль и страхи!

— Почему?

Вот этот вопрос я себе задавал часто и на протяжении многих лет. Почему мы следуем правилам и отрицаем все остальное? Почему нельзя использовать простые дары природы? Из-за чего нельзя делать дешевые амулеты для простых людей? Что плохого в создании новых идей и правил? Этот человек в пыльном плаще как будто знал, как задеть меня за живое.

— Ты и сам, похоже, не в восторге от запретов, раз заговариваешь росу и споришь с чародеем?

— А вы не слишком проницательны для человека, которому врезали по голове и отбили память? — ворчу я.

— Это же было давно, — улыбается Ларуз, а потом резко становится серьезным. — У меня денег немного, но я отдам все, если согласишься помочь.

— Да не нужны мне ваши деньги. И потерянные воспоминания я не умею возвращать. Да и разрешения на использование дорогих металлов и камней на неоплаченный амулет мне никто не даст, — я явно кошусь на собеседника, как на сумасшедшего, а он цепляется за последнюю надежду.

— И не надо. Делай из своей замороженной росы.

— Кристаллизованной…

— Хоть в воздухе подвешенной. И не говори, что тебя не заинтересовала идея, у тебя же глаза блестят.

— Да вы сумасшедший! Мастер Эурт нас обоих выпотрошит, если я соглашусь. Так что давайте сделаем вид, что этого разговора не было.

Мужчина задумчиво пожевал травинку и покосился на меня несколько раз.

— Ладно. Я поселюсь в деревне неподалеку и вернусь дня через три. Если твой учитель тебя не съест и ты сам не загнешься от скуки, то, может быть, попробуем договорить еще раз.

Я долго смотрел вслед удаляющейся фигуре и думал: «Вот ведь сумасброд с Хаосом в голове.»

Что-то общее у нас явно есть.

Глава 2

«Слышишь, колдун? Если будешь сидеть в таверне с таким кислым лицом, то все бутылки полопаются!» — веселится местный бард. За последние пару недель, я заметил, он старается заражать своим весельем всех вокруг. А еще он острый на язык и хищный, как зверек.

«А если он начнет сверлить таким взглядом тебя, что с тобой случится?» — шутливо поддевает его Ларуз. Шут только фыркает и переходит за соседний столик. Раньше все местные косились на меня с подозрением, а сейчас привыкли. Плетуны почти никогда не появляются в жизни обычных людей.

А я что? Сначала отказался от странной идеи — сплести амулет, который вернет воспоминания. А потом подумал пару дней и решил, что получить такое интересное задание шанса больше не будет.

Ничего из арсенала учителя использовать не стал — собрал природные материалы, которые понравились, сплел первый амулет. И… ничего не вышло, память не вернулась. Пришлось пошевелить мозгами, перечитать десятки книг. И я вспомнил, почему все ловцы делаются индивидуально для каждого человека. Их собирают не просто из красивых материалов, они должны быть привязаны к тому, что человеку дорого, тревожить его воспоминания. Затрагивать важную часть его личности.

А какие предметы важны для человека, который сам себя не помнит?

— Между нами, бард прав, ты сегодня выглядишь так, как будто не спишь и не ешь, — замечает мой спутник.

— И не соображаю?

— Да не злись ты. Мы же сдвинулись с мертвой точки за прошедшие две луны. Возможно, нужно больше времени.

— Или я что-то важное упускаю.

Сдвинулись. Я не нашел другого способа, кроме как начать вливаться в жизнь поселян, пытаясь понять, какие вещи важны для моего беспамятного знакомого.