Спойлер: умрут все

Конфеты выглядели по-советски дёшево. Владиленовна не мыла рук после туалета. Кроме того, Женя подозревала, что именно Владиленовна прилепила на Enter козявку. От угощения Женя отказалась. Как и Денисюк — у той, возможно, были свои причины пренебречь неслыханной щедростью.

Владиленовна не настаивала. Она захрумкала конфетой и красноречиво взглянула на настенные часы. Часы показывали без трёх минут восемь.

— Оли нет, — покачала головой Владиленовна. — Может, что стряслось? — Вскипевший чайник щёлкнул, отключившись. — Надя, подай, пожалуйста, водичку. Ноги, ноги так и гудят, о-ой…

Громыхнула за стеной входная дверь, по коридору пронёсся топоток и в кабинет ворвалась растрёпанная Олька.

— Девочки, кошмар! — с порога выпалила она. — Кошмар! В курсе уже, да? Я только щаз узнала!

— Господи! — простонала Владиленовна, бледнея и хватаясь на всякий случай за сердце. — Неужто сокращение?

— Серафим звонил! — отмахнулась запыхавшаяся вестница. Её глаза метались туда-сюда, будто Олька увлечённо наблюдала за теннисным матчем. — Мне! Только я из дома вышла.

— Сокращение. — Владиленовна крепче вцепилась в обвисшее вымя.

— Сюзанна наша в больнице. В реанимации!

Владиленовна отпустила сиську и суетливо перекрестилась. На её щёки шустро возвращался румянец.

— Что случилось с Сюзанночкой нашей Валерьевичковной?

Кусака, опустошённо ответила про себя Женя. Виски сдавило, в ушах гремело громче и громче. Случился Кусака.

— Её этот гаврик избил! — донёсся Олькин возглас — издалека и глухо, как трансляция по старому радио. — Новенький её, на «Паджерике».

— Саша? — искренне изумилась Владиленовна. — Быть не может.

— Может! Вечером пришёл и отдубасил, и никого теперь не пускают к ней.

— А такой казался хороший, — Владиленовна всплеснула руками. — И пел, и шутил. О-ой… С ума свихнулся. Сюзанна, дочка, за что?

— Да мразь! — рявкнула Олька. — Сволочь, как все, кто с яйцами! Избить девушку!

— Правильно, правильно, вот это самое слово. Мразь. Да-да, да.

Женя обмякла. Сашка-сволочь с яйцами, который пел и шутил, и подвозил Матвееву на «Паджеро». Не Кусака. Она едва не рассмеялась от облегчения и — чего греха таить? — злорадства. Денисюк внимательно уставилась на неё, и Жене пришлось прикрыть рот ладонью: какой, мол, ужас!

— Из Москвы нам пришлют человека, — объявила Олька, — а пока Серафим назначил меня ИО.

— Зачем человека? — залопотала Владиленовна. — Мы и сами… А там Сюзанна поправиться.

— Она, похоже, надолго, — мрачно сказала Олька. — Как дела станут лучше, мы её навестим.

— Обязательно, Ольга Потаповна, — подобралась Владиленовна. Потянулась было за конфеткой, но отдёрнула руку.

«Серпентарий», — подумала Женя. Старый добрый клубок змей, настолько привычный, что даже успокаивает.

В таком размеренном ритме она дотянула до перерыва. В сквер Женя идти передумала — ради разнообразия, как уверила она себя. Пока в чашке настаивался томатный суп из пакетика, Женя открыла «телегу» Красного Сталкера и погрузилась в чтение.