Спокойная жизнь

– Антон, я сама, – говорила Рая и надувала прелестные пухлые губки.

Вначале по ночам я залазил в её домашнее задание и перепроверял его, но потом понадеялся на Андрея, он ведь был её научным руководителем.

Андрей ничего мне не говорил о Раиной учёбе. Я несколько раз пытался спросить у него, но он только снисходительно улыбался и хлопал меня по плечу:

– Старик, будет диплом, будет.

Я часто ловил себя на том, что чаще думаю не о детях, Олежеке и Леночке, а о Раиной учёбе. Я понимал, что дети – это, скорее всего, мои сторонники и помощники, они всегда, если захотят, могут оттащить Раю от ненужной и бесполезной науки и заставить заниматься мной. Даже более того, я стал специально как можно меньше интересоваться детьми, разве только ходил с Олежеком на футбол, а в довершение всего купил по егорьевскому направлению дачу, в надежде, что работа на земле отвлечет Раю от учёбы, но этого не произошло.

Рая приехала на участок, осмотрела каменный недостроенный домик, неровный запущенный участок, завалившийся заборчик, яблоню, древнюю и разлапистую, с янтарными пахучими плодами, и заявила, что садоводство – это, конечно, хорошо, но наука, наука – это её страсть.

«Господи, Господи, – думал я, – помоги мне. Дай мне силы, дай мне хитрости, дай мне изворотливости!»

В результате на даче поселилась тёща Мария Ивановна. Каждое первое мая я привозил её на машине на дачу вместе с котом Масиком, и она жила вплоть до октябрьских холодов. У меня же появились новые обязанности. В выходные я ездил косить траву, копать грядки. Привозил еду и забирал постельное бельё. Это были приятные и мучительные обязанности, потому что, несмотря на то что я купался в холодных ключевых озёрах, ловил рыбу и собирал хрупкие сыроежки и оранжевые подосиновики, я понимал, что мой план провалился.

6

Незаметно пролетело четыре года. Чем ближе был диплом, тем больше Рая расцветала. У неё появился необычайный одухотворённый радостный блеск в глазах, она часто рассказывала мне о своих успехах и как-то раз с гордостью показала свой диплом.

Диплом был как диплом, нормальный диплом, если бы я что-то помнил из курса литературы девятнадцатого века, то мог бы его оценить, а так я только бережно и растроганно обнял Раю и поцеловал.

Я отвёз детей, Олежку и Леночку, к тёще на дачу и пошёл с Раей на защиту, но в аудиторию меня не пустили, даже несмотря на то, что Андрей был председателем дипломной комиссии. Взволнованный, я вышел в институтский парк, присел на старенькую замусоленную лавочку и стал ждать. Ждать пришлось почти четыре часа, и дальнейшие события стали причиной всех моих теперешних злоключений.

Ровно в 16:00 из института выбежала растрёпанная и зарёванная Рая, и я еле её догнал. Я дёрнул её за руку, Рая обернулась, но мне показалось, что она меня не узнаёт. От слёз на её лице потекла тушь, щёки горели красным румянцем, руки дрожали.

– Они даже не стали меня слушать.

– Кто?

– Комиссия, Андрей сказал: «Этим пятерки, а этой тройку!» – и вышел, а комиссия даже не обсуждала.

– Почему?

– Спешил куда-то. Ты ведь с ним поговоришь?

– Да, да, конечно, это бред какой-то.

7

Но с Андреем я не поговорил, хотя сказал Рае, что беседа была. Впрочем, зачем мне было встречаться с Андреем, если сбылись все тайные мои желания, ведь Рая устроила чудовищный шум среди наших общих знакомых и во всех социальных сетях.

Долго бурлил Интернет, появились какие-то общества защиты Раи от произвола профессорского разгула, к нам приходили домой сопливые обшарпанные студенты и вели душеспасительные беседы, какой-то безголовый комитет провёл встречу с министром образования, у Раи появились защитники и поклонники, а сама Рая, находясь в состоянии какого-то дикого эгоцентричного аффекта, несмотря на сданные государственные экзамены, отказалась от диплома.

Считал ли я, что предал Раю? Нет, нисколько. Я просто боролся за наше семейное счастье, я просто хотел самое обыкновенное тихое семейное счастье, я не хотел новой Светы в своей постели, но мне кажется, что именно это и послужило точкой отсчёта нашей дальнейшей размолвки.

Нет, Рая не бросила варить борщи, её отношение к детям не поменялось, она так же готовила мне по утрам кофе и резала бутерброды, но я вдруг заметил, как что-то важное и эфемерное исчезло из наших отношений. Будто из узбекского плова вынули зиру. Единственно, чему я радовался, – что одной с детьми ей не выжить, Рае всё равно придётся меня терпеть, хотя жить в таком состоянии мне становилось всё тяжелее и тяжелее.

Однажды я пошёл вечером выносить мусор и потерял обручальное кольцо. Вернулся, искал в темноте, но ничего не нашёл. Это было простое, самое дешёвое золотое колечко. Я пришёл домой, сел у телевизора, включил футбол. Дети спали, Рая сидела на кухне. За окном ухал салют. Был День милиции, и я вдруг понял, что жизнь моя никчёмна.

И конечно, Рая ушла от меня вместе с Олежеком и Леночкой, а в довершение всего занялась продажей какой-то ерунды, и ей даже теперь не нужны мои алименты.

P. S.