Спокойно, Маша, я Дубровский!

Звон разбившейся чашки можно было считать признанием вины. Я поняла, что верно догадалась: мой телефон бабуля потрошила не лично, а руками своей верной подружки. То-то баба Рая нынче днем упорно топталась у нас в прихожей, хотя папуля звал ее в кухню отведать утренних оладьев! Не за кардамоном она приходила, врушка старая!

– Блямц! – торжественно лязгнул лифт, причаливая на верхнем этаже.

– Ноги в руки! – отчаянно шепнула я, и мы слетели вниз по лестнице с рисковой прытью сорвиголов, оспаривающих титул чемпиона улицы по паркуру.

– Куда теперь? – спросил меня Зяма в сотне метров от дома, за линией гаражей.

Придерживая на бедре подпрыгивающего Билана, братишка бежал легко, свободно, даже дыхание не сбил. Я с завистью подумала, что сексуальные марафоны, похоже, прекрасно заменяют классические спортивные тренировки. Эх, а я вот во вред фигуре убегаю от Дениса, теперь совсем форму потеряю...

– Какой у нас план, Дюха? – Зяма помешал мне грустить-печалиться.

– Мы должны выиграть время! – выдохнула я и остановилась, прижав одну руку к сильно бьющемуся сердцу и вытянув вперед другую.

Водитель проезжающей мимо машины понял этот жест совершенно правильно и остановился. Мы забрались в салон, я назвала адрес «МБС» и откинулась на спинку сиденья, тяжело дыша и мысленно подгоняя такси.

– Чтобы выиграть время, нам придется тратить деньги, – объяснила я Зяме, оставив его держать машину на стоянке у нашей рекламной конторы.

Денег у нас с братцем было маловато: моя далеко не астрономическая зарплата – всего-то десять тысяч – и остатки его гонорара от «Жулья». Но коммерческий директор нашей конторы опрометчиво посулил мне премию, и я собиралась заставить его сдержать данное обещание. Время для этого было самое подходящее – без десяти восемь вечера.

Ровно в двадцать ноль-ноль из нашего офиса удаляется последний сотрудник – видеомонтажер Андрюха Сушкин, имеющий богемное обыкновение приходить на работу к одиннадцати утра и за то отбывающий компенсационную каторгу до восьми вечера. За несколько минут до этого в контору заскакивает одно из двух наших материально ответственных лиц – либо сам Бронич, либо комдир Чемоданов. Прибывший начальник проводит священный ритуал изъятия из сейфа накопившейся за день налички. Денежки за такие мелкие услуги населению, как запись-перезапись кассет и дисков, оцифровка кинопленок, простой монтаж семейных торжеств никакими документами не подтверждаются, то есть имеют криминальную с точки зрения налоговой службы природу. В сейфе им залеживаться негоже, так что вечернее изъятие черного нала производится в обязательном порядке. Я рассчитывала, что сегодня этим небогоугодным делом займется Чемоданов, потому как Бронич уже был на работе поутру, а комдир – нет. Обычно начальники командуют нами в две смены.

Я не ошиблась в расчетах – Чемоданов был в конторе, и не один. На фоне распахнутого сейфа, в котором виднелась симпатичная стопка денежных купюр, мелкорослый лысоватый комдир шумно ругался с длинномерным патлатым Сашкой Петровым.

Сашка наш дизайнер, не штатный, а приходящий. Я бы даже сказала – прибегающий. Он прибегает в офис, чтобы получить заказ, делает его дома, а затем вновь прибегает сдавать работу. Послушав скандальный разговор коллег с полминутки, я уяснила, что присутствую как раз при попытке Петрова с лету впарить Чемоданову некондиционный продукт. Комдир, представляющий в этой ситуации интересы клиента, понятному желанию художника по-быстрому срубить копеечку упорно сопротивлялся.

– Сказано тебе – не годится, значит, не годится! – монотонно долдонил Чемоданов, даже не пытаясь перекричать голосистого Петрова. – Говорят тебе – переделывай, значит, переделывай!

– Да с какой стати?! – тряся руками и патлами, вопил Сашка. – Я не виноват, что у вашего клиента семь пятниц на неделе! Мне дали заказ, и я его выполнил в соответствии с высказанными пожеланиями, а если пожелания изменились, то это уже будет совсем другой заказ! Заплатите за первый – выполню второй!

Дискуссия на вечно актуальную для рекламщиков тему борьбы с самодурством заказчиков была мне профессионально интересна, но принять в ней участие не позволяло полное отсутствие времени. Приветливо помахав ручкой Чемоданову из-за спины ярящегося художника, я встряла в первую же образовавшуюся паузу:

– Андрей Петрович, а я к вам за обещанной премией!

– Инна, давай завтра, а? – попросил комдир, покосившись на Петрова, на длинной физиономии которого при слове «премия» отобразился живой интерес, какой читается на морде гончей, готовой принять посильное участие в травле оленя.

– Завтра не могу, Бронич дал мне три дня отпуска, я уезжаю в Сочи, – соврала я.