Спокойный хаос

И, надо полагать, из-за такой наивной претензии, моего ненасытного желания продлить это удовольствие до бесконечности, я совершил ошибку и не уничтожил. На какой-то миг, скользнув взглядом по строчкам списка, мои глаза задержались на двух письмах и принесли мне скудную буквенно-цифровую информацию: фатальная дата — понедельник, 30 августа 2004 года. Одно письмо было до, другое после времени ее смерти, установленного врачом скорой помощи: 13:55. Пара секунд, и снова мои глаза заскользили по списку, не задерживаясь ни на чем, но и этих секунд было достаточно, чтобы разрушить чары, и меня уже понесло: я стал последовательно выполнять дурацкие действия, я их совершал, не отдавая себе отчета в том, что я делаю это на самом деле и всерьез, я действовал почти бессознательно, как на автопилоте. Я открыл первое из двух писем и прочел его. Потом открыл второе письмо и его прочел, все сразу и до конца, несмотря на его длину; потом я снова остановился, на этот раз с тяжким трудом, и подумал, что надо бы все уничтожить, но тут же убедился, насколько невозможно было это сделать: я весь сгорал от нетерпения действовать, и голова у меня пухла от намерений, поражающих своей неотложностью, например, открыть и прочитать все предыдущие послания этого писателя к Ларе, или поискать в отправленной почте все письма, которые ему написала она во имя их мне неизвестной, но очень уж тесной дружбы, которая, очевидно, продолжалась не один год, и то же самое с посланиям общества «New age», о котором Лара мне никогда не рассказывала, или пересмотреть весь архив и перечитать всю корреспонденцию между ней и Мартой, или, что еще лучше, каждый вечер, сразу после того как Клаудия заснет, постепенно и методично читая энное количество писем, прочесть с самого начала всю электронную почту Лары, отправленную и полученную ею за последние… когда она его купила, этот компьютер? Кажется, в 2000 году, да, летом 2000 года. Тогда Италия еще проиграла Франции финал Европейского чемпионата по футболу, и она в знак утешения решила купить себе компьютер. Прочесть всю почту за последние четыре года. Итак, я опять замер, тупо глядя на электронную почту Лары, и снова стал увещевать себя, мужайся, говорил я себе, сотри все, и тому подобное, но ощущения неприкосновенности, испытанного мной несколько минут назад, как не бывало, я чувствовал себя грязным и неизлечимо безвольным, я был просто уверен, что никогда мне себя не пересилить. Да что там говорить: моменты вдохновения прекрасны и зрелищны, но опыт должен был бы уже меня научить, что эти моменты преходящи, что за каждым действием следует мощное противодействие: доска становится на дыбы, и ты летишь в воду, а на смену чувству неприкосновенности приходит усталость, вот тогда-то список писем уничтожает тебя.

Не знаю, как это случилось, но я, словно парализованный круговертью намерений, породил одно скромное действие, серенькое такое, бюрократическое: распечатал письма, которые только что прочел, я говорю «сам не знаю, как», потому что действительно не ведаю, чем был продиктован этот приоритет, что он такое мог подготовить. В тот момент, когда я давал команду компьютеру « Печать», случилось то единственное, что меня могло оторвать от свершения грязного деяния: меня позвала Клаудия. Я прибежал в ее комнату. Сидя в кровати, она пила воду из бутылки. «Что случилось, звездочка моя? Тебе приснился страшный сон?» Клаудия покачала головой, не отрываясь от бутылки, глаза у нее были испуганные, она тяжело дышала. Посреди ночи она позвала меня — ей приснился кошмар. Она перестала пить, закрутила пробку на бутылке, молча легла и закрыла глаза. Я тоже не сказал больше ни слова, я только гладил ее и ждал, когда она заснет, чтобы снова продолжить прерванный ею процесс нарушения конфиденциальности переписки. Сидя на краю постели, я молча успокаиваю свою дочь в ожидании, что она заснет и даст мне возможность покопаться в электронной почте ее умершей матери.