Спонсор

Элла знала обо всем. Благо, что она простила меня за то, что я был хорошим мальчиком и больше не надоедал ей с просьбой вникнуть в мои отношения с неизвестным партнером. Тем паче, с момента появления Рады, Вероника просто пропала. Она полетела на собеседование куда-то на Кипр и вероятно, не собиралась возвращаться. Мне было некогда грустить о минувшем, я был зол на нее, хотя не смог бы себе в этом тогда признаться. Вслух я мог сказать себе в зеркало: что сам добивался от нее серьезности, чтобы уважать. И более того – получил по заслугам, ведь сам не относился к этим отношениям честно изначально. И даже дело не в том, что она столько лет ухаживала за мною, а дело в том, что как во вранье начнешь, так во вранье и закончишь. И я видел в этом всем кармический урок, который нужно было пройти с гордо задранным носом, чем я и занимался, плавясь от нежности, удовольствия и внимания моей новой девочки. Идиот. Ведь так кармических уроков точно не усвоишь. Но, в том и суть, что мы иногда ходим по одним и тем же дорогам, совершенно не понимая, что нам пора свернуть.

Как ни странно, то ли Элла соскучилась по нашей прежней близости, то ли что-то насторожило ее во мне, но мы сблизились. Она стала выяснять детали наших с Радой взаимоотношений так заинтересованно, что была в курсе почти всего дословно. Я не зачитывал ей сообщений, но то и дело делился, выливавшимися из меня целыми охапками стихов и песен. Кроме того, я писал их не только Раде, а просто писал и не мог остановиться. Каждый день самый минимум было по стихотворению, а чаще – три, но и пять не были пределом. Это были новые стихи. Не лучше прежних, а просто другие.

«Жизнь ликуй!»

Чудо случится, прорвется, настанет?

Только к тому оно в гости нагрянет,

Кто сам чудесятит, кто сам волшебствует,

Кто никого никогда не ревнует.

Кто сам себя слышит и кто в себя верит,

Тот открывать сможет всякие двери!

Кто ничего-никого не боится,

Тот сам постирает чужие границы.

Можно ждать жизнь и лучшее время,

Можно надеяться и даже верить…

А можно действовать и быть всесильным,

Не искать красоты – самому быть красивым.

Не искать ни в делах, ни в своем окруженье,

Ни поддержки/любви/доброты/одобренья,

Ничего-ничего в зеркалах-обстоятельств,

Не искать для себя костылей-препирательств.

Пусть все будет нутром и без ориентира:

Путь по сердцу лежит не прямой, а пунктиром,

Интуицией, мигом, настроением, взмахом,

Но при этом ты должен прорасти красным маком.

Будешь прятаться в тени, зернышком по колосьям,

Не допрешь, не достигнешь, с полпути точно бросишь.

Верь не в чудо, не в магию, и уж не в панацею:

Верь в себя и лишь в то, что ты правда сумеешь!

В то, что сможешь, что справишься, достучишься

В запределье миров; в то, что вдруг просветлишься…

В то, что всякому будет по награде и призу,

Кто рискнет отключить свою лень и капризы.

Верь в тепло, в близость душ, в правду-правд и сиянье

Абсолютной Любви, истинного признанья,

Что ты есть, что ты тут! Жизнь – живи! Существуй!

Верь в реальность свою! Празднуй жизнь! Жизнь ликуй!

– Что такая кислая мина? – спросил я, когда Рада впервые прислала мне свои настоящие фотографии. Они были свежими, снятыми прямо в тот же день.

– Не нравится? – спросила она и там явно нечему было нравиться. Она была худа, сера, грустна. Сидела в безжизненной позе, откинувшись на кресле и отказавшись от самостоятельности да ответственности, не было никакого желания мне понравиться.

– Очень нравится, но хоть вой, так грустно твое лицо!

– Обычное лицо. Просто не все рождаются красавицами.

– Я не о красоте, ты мне очень даже…

– У тебя специфичный вкус на женщин. А Элла, в твоем понимании тогда как? Через чур сладка?

– Да, Элла красотка. У них семейное. Но ты не можешь по внешности одной моей супруги судить о моем вкусе.

– Тогда покажи остальных.

– О, нет. Этот день мой!

– В каком смысле?

– Я отмечу его в календаре своей жизни как «День, в который я увидел тебя».

– Перечеркнешь черным крестом?

– Очень смешная шутка.

– Всамомделешная.

– Да перестань ты!

– Ты красивый. А я обычная.

– Это твое мнение и не мне учить тебя, любить себя или нет. А вот за себя я сам могу ответить.

– И что же?

– Что люблю тебя.

– Меня? Вот такую?

– Конечно, вот такую. Какую же еще? Такую, какая есть. Понятно, что я любил бы тебя еще больше, если бы ты улыбалась и была счастлива со мною. Но, о том буду мечтать позже, когда доберусь до тебя! – смеялся счастливый я, ведь билеты уже были куплены. Рада жила в Киеве и лететь мне было совсем недалеко – от столицы до столицы.

Элла помогла мне с билетами. Она в нашей семье всегда занималась счетами, документами и оформлением поездок, а я был как малое дитя в таких вопросах, потому просто полагался на супругу. Обратного билета пока не взяли, но Элла сказала все утроит в срок: пришлет мне руководство к действию, чтоб я смог спокойно вылететь обратно. Тогда беспокойства в Украине только начинались, и было еще относительно безопасно. Впрочем, я скорее всего даже не обратил бы ни на что внимание и даже угроза невозможности вернуться не остановила бы меня уже тогда.

– Ты милый. И добрый ко мне. – писала Рада.