Спор о соли и железе (Янь те лунь)

Мы соотнесли взгляды конфуцианцев в «Янь те лунь» с идеями «пути истинного царя», а взгляды легистов — с идеями «пути гегемона». Порой осуществления первого «пути» считалась Западная Чжоу, второго — Цинь (особенно эпоха Шанского Яна). Полагали, что разница между «истинным царем» и «гегемоном» носит личностный характер и определена обилием силы дэ: у «царя» ее много, поэтому он способен с ее помощью осуществлять человеколюбие и устроить мир; «гегемону» ее не хватает, поэтому он использует «физическую силу», опирается на мощь большого государства и (по крайней мере, на взгляд конфуцианцев) лишь прикрывается человеколюбием, но несовершенство его личности можно компенсировать с помощью достойных помощников и институтов. Поэтому концепция власти «истинного царя» отличается большим персонализмом, чем «гегемона», им присущи разные типы правителя и чиновника. Обе отправляются от архаической модели мира, но развивают разные ее стороны. В первой доминирует мысль о мироустроительной функции государя, во второй — о его подражании универсализму Неба; первая подчеркивает магико-этическое начало в мире, вторая — выгоду и насилие; первая ориентирована на «восстановление древности», вторая — на принесение пользы в нынешний век[460].

Диалог между сторонниками обоих «путей» начался в IV-III вв. до н. э. и продолжался в ранней империи. Оба «пути» были ей необходимы и использовались ею. Результатом диалога стали явления их синтеза в сферах идеологии и институтов государства. На уровне мысли школ диалог привел к проникновению элементов конфуцианства в легизм и легизма в конфуцианство, повлиял на «школу эклектиков», совмещавшую взгляды конфуцианцев и моистов, софистов и легистов, в сочинении которой — «Словах автора-эклектика» — говорилось о «путях гегемона и истинного царя»[461]. На уровне государственных доктрин Цинь и Хань диалог способствовал формированию их эклектического характера. Государи Хань сознательно ориентировались на эклектизм. Сюань-ди заявил, что дом Хань правит, используя «смешение» обоих «путей»[462]; значит, доктрина и институты империи официально мыслились как плод компромисса между «путями», а дом Хань выступал в политике как аналог «автора-эклектика». Институционным результатом диалога была «конфуцианизация» легистских (в частности правовых и экономических) институтов. Важный эпизод этого диалога и отражен в «Янь те лунь»[463].

Проведенное исследование позволяет представить взгляды спорящих как две системы. Основные выявленные нами различия этих взглядов — разные представления о человеческой природе и ее способности к духовному преображению под воздействием извне, партикуляризм конфуцианства и универсализм легизма. Но человеческая природа — это природа подданных, представление о ней связано с представлением о личности монарха и его способности воздействовать на подданных, а партикуляризм и универсализм — это прежде всего характеристики отношения того же монарха к подданным (напомним, что моделью для обоих является благое отношение Неба к миру живых: образец партикуляризма — любовь Неба к жизни и ненависть к смерти, образец универсализма — образ Неба, которое «все покрывает»)[464]. Следовательно, главная разница между взглядами спорящих — в различиях, с одной стороны, их взаимосвязанных представлений о природе подданных и личности монарха, а с другой — их представлений о том, как эта личность относится к подданным и на них воздействует. На взгляд конфуцианцев, царь-мироустроитель своей силой дэ мирно преображает природу подданных (а затем и сюнну), развивает в ней этическое начало, связанное с ян, и подавляет корыстное, связанное с инь; его отношению к их природе присущи активность, акцент на этике и партикуляризм. На взгляд легистов, хотя император обладает силой дэ, он не может духовно преобразить корыстную природу подданных (или сюнну), принимает ее как данность, сообразуется с нею, воздействует на нее наградами и наказаниями (а сюнну подчиняет военной силой)[465]; его отношению к природе подданных присущи пассивность, безразличие к этике и универсализм.