Спорим, что ты умрешь?

— Могу поспорить, вы найдете ее под душем, — крикнул вдогонку Ворович.

— Или на лыжне, — зевнул Каратаев.

Насытившийся народ разбредался по дому. Кто-то готовился встать на лыжню, другие предпочитали пассивный отдых. Максимов что-то пробормотал о расширении кругозора, для чего идеально бы подошла кровать. Но Виола не дала ему лишний раз задуматься и увлекла на прогулку. «Какая еще кровать? — возмутилась Виола. — Посмотри, какое небо лучистое, ленивец! А ну, диктуй размер, я подберу тебе ботинки. Вчерашние явно были великоваты…»

Он прошелся по дому, невольно обеспокоенный заявлением Душенина. Наткнулся на кухарку, кантующую тележку с грязной посудой, испугал Ксюшу, понаблюдал за молчаливым Шульцем, неприкаянной тенью слоняющимся по пансионату. К дворецкому подвалили «голубые».

— А что мы будем кушать на обед, любезный? — сладенько справился Снежков.

— А на ужин? — добавил Крайнев.

— Блюда на выбор, — равнодушно проинформировал Шульц. — Крестьянский омлет с камамбером по-швейцарски, запеканка из картошки, муки, мяса и шпика, пирог с брынзой по-турецки, ассорти из морепродуктов «марискада», кролик в томатном соусе, жаркое из свинины с картофельными кнедликами…

— Ничего не понимаю, — появился в вестибюле Душенин, когда разношерстная публика в колонну по одному покидала дом. — В номере ее точно нет, на кухне одна кухарка — она божится, что не видела Зоеньку, прочая челядь тоже не в курсе. Одежда и обувь на месте — значит, никуда не выходила…

— Ищите, дружище, — хлопнул его по плечу Каратаев. — Ваша жена, вам и искать.

На улице продолжало холодать. Столбик ртути приближался к отметке «минус двадцать», какое-то время держался на ней, даже отступил на полградуса, потом сорвался и рухнул до двадцати пяти. Но на солнце было терпимо. Виола отвлекала от тревожных дум. Приятно побарахтаться с девушкой в сугробе — за монументальной скалой, предохраняющей от сглаза. А потом как ни в чем не бывало пристегнуться к лыжам и, рискуя наломать конечностей, понестись с горы, перепугаться до коликов, видя, что не можешь остановиться, проклясть свое безрассудство, завалиться на бок и, теряя палки, ломая лыжи — кубарем в сугроб!..

В этот час, как ни удивительно, высыпали все. Ворович с Ингой, похмельный Каратаев, бухтящий под нос рубоповец, администратор Ордынцев, решивший преобразиться в инструктора и надевший по такому случаю лыжную шапочку. «А что мы будем делать Apres ski — то бишь после лыж?» — хохотал Ворович. Даже геи, увлеченные всеобщим ажиотажем, встали на лыжи. Потешно было наблюдать, как чинно вышагивает, натянув на уши розовую шапочку, Борюсик Крайнев, как ковыляет, боясь от него отстать, сосредоточенно грызя губу, «младший партнер». Оба сверкают комбинезонами, раскрашенными в оптимистичные цвета. Выбрался из дома в надутом пуховике старикашка Ровель (охранник дисциплинированно следовал в полушаге) — без лыж, но ведомый желанием проветриться. Добрел до отмеченной подвесными фонариками трассы, встал, погрузив руки в карманы, пытливо всматривался в лица развлекающихся людей…

По возвращении в дом выяснилось, что Душенин продолжает искать жену. Он вылез из обширной кладовой, расположенной под вестибюлем, — растерянный, в перекосившейся шапочке.

— Бросай ты это грязное дело, старик, — посоветовал раскрасневшийся Каратаев. — Давай лучше мою жену искать. Такая стерва, скажу тебе…

Все неприятные моменты всплыли разом. Наступало время присоединиться к поискам. Уставшие люди разбредались по «каютам». Максимов сбросил в номере теплые одежды, намереваясь принять душ и оказать Душенину посильное содействие. Но едва забрался в ванну, как понял, что он уже не один. Голенькое тельце шмыгнуло по его стопам, обняло за пояс, прижало к прохладному кафелю. «Похоже, кто-то попался», — со смешанными чувствами подумал Максимов.

— Стой, не шевелись… — прошептала девушка. — Я чувствую, что грядут неприятности, давай их отложим на время… — Тоненькая ручка потянулась к изогнутому крану, потекла вода. Затем ударила откуда-то сверху жгучим напором, и понеслась испепеляющая нечеловеческая страсть…

Несколько минут они пребывали в горячем состоянии. А затем все кончилось, как ножом отрезало. Дышать нечем — Максимов выключил воду, опустился на дно ванны. Сил осталось только скрестить руки на груди. Сладко урчащая женщина лежала рядом, забавляясь с резко съежившимся достоинством.

— И это все, что от тебя осталось? — курносый носик потешно сморщился.

— Чем богаты, — обиженно пробормотал Максимов. Девчушка засмеялась.

— Справедливо, у иных и такого нет… Скажи-ка, сыщик, ты обладаешь столь нужным в хозяйстве предметом, как… жена?

— Как странно, что ты об этом спросила, — удивился Максимов. — А я уж думал, что не спросишь. А это имеет серьезное отношение к твоим видам на меня?