Спорим, мы поженимся?

— Ну это же не устрицы! Ты попробуй!

— А как? Ты уже пробовал?

— Не такие, но пробовал. Берёшь щипцы в левую руку, — он взял маленький, чудного вида прибор, похожий на две вогнутые лопатки, соединённые гибкой ручкой, — зажимаешь улитку, а потом вилкой вынимаешь её и ешь.

Всё сказанное Гоша немедленно продемонстрировал на собственном примере и даже зажмурился от удовольствия. Я с сомнением оглядела улитки ещё раз и подумала, что, раз уж я во Франции, глупо не попробовать. Если не понравится, я же могу не есть, правда?

Зажав одну из скорлупок между лопаток щипцов, я храбро сунула двузубую вилочку внутрь, подцепила найденную мякоть и, закрыв глаза, отправила в рот. А неплохо! Вкус такой... Ни на что не похожий, но не противный. Масло с чесноком и петрушкой. И сама улитка не склизкая, напоминает скрученный кусочек мяса.

Когда я умяла все шесть улиток, Гоша спросил:

— Ну, как?

— Отлично! Можно есть дальше, — с улыбкой ответила я. — Французская кухня весьма и весьма.

Мы ели и болтали, болтали и ели, запивая сосиску из требухи тонким и ароматным шабли, потом заказали кофе с мороженым, а потом пошли гулять. Мне ужасно хотелось затащить Гошу в гостиницу, в номер, на кровать, насладиться его телом после чудесного ужина, но мой босс был непреклонен. Гулять — и точка!

И мы гуляли. От ресторана добрались до Люксембургского сада, прошли его насквозь, наслаждаясь свежестью и запахом скошенной травы, целовались, как школьники, у огромного фонтана. Потом добрели до Сены и десяток минут просто-напросто подзаряжались энергией от заходящего солнца на каменном пляже, наблюдая, как туристы спешат забраться в речной трамвайчик или, как называют в Париже эти кораблики, «bateau-mouche»*.

*Кораблик-муха — буквальный перевод, речной трамвай, перевозящий туристов по рекам Франции. Это название происходит от ателье, где раньше делали эти корабли, — в квартале Mouche в Лионе.

По набережной медленным шагом — мимо Лувра и сада Тюильри, мимо музея Орсей, мимо площади Конкорд и бесчисленных мостов, таких же прекрасных, как и в Питере — мы целый час любовались городом, под ручку, как школьники, то и дело показывая на детали фасадов или статуи: «А вон, смотри!» или «Какая красота!» Мне было в удовольствие шагать и шагать, прижиматься к Гоше бедром, чувствовать, как он обнимает меня за плечи, ловить его дыхание, когда он наклонялся с вопросом или просто хотел поцеловать. И в такие моменты счастье переполняло меня, расплёскиваясь через край.

У Йенского моста мы взяли такси. Я уверена, что с нас содрали несусветную цену за пару километров от Эйфелевой башни до отеля, но ног уже не чувствовала. Гоша, похоже, тоже утомился, и наша первая романтическая ночь в парижской гостинице оказалась под

угрозой. Но, когда мы вошли в комнату и я заперла дверь, мой босс одним движением сгрёб меня в охапку и уложил на кровать.

— Го-оша! — удивилась я. — У тебя остались силы на любовь?

— У меня много сил, деточка, — пробормотал он, целуя в губы и одновременно расстёгивая мой пиджак. — У меня столько сил, что тебе и не снилось! А настроение какое — ого-го!

— Париж решительно хорошо на тебя действует, — мурлыкнула я в ответ, полностью отдавшись во власть начальства...

И пели скрипки под окнами, и машины сигналили одобрительно, и даже горлицы, свившие гнездо под крышей отеля, заливались соловьями, празднуя наше счастье. А когда я, полностью умученная этим восхитительным вечером в городе света и любви, засыпала, уютно устроившись в объятьях Гоши, то подумала, что так хорошо, так ослепительно и сладко долго быть не может. Что-то обязательно случится — что сломает меня, как хлипкий картонный домик ураганом, и унесёт обломки за горизонт.

Глава 17. Конец или начало?

Мы провели во Франции пять дней. Пять сумасшедших рабочих дней, полных книг, контрактов, обязательств и интриг. Пять восхитительных ночей, когда я думала, что счастливее меня не бывает в принципе. А потом переговоры закончились, кстати, весьма успешно, и мы улетели обратно в Москву, где повсюду цвела черёмуха и пахло мокрым после дождя асфальтом.

Я всё так же снимала квартиру, живя при этом у Гоши. Чувство неловкости посещало меня каждое утро, когда я просыпалась в широкой постели на втором этаже дуплекса — ну вот не на своём я месте, и всё тут. Тараканы они такие тараканы. Но мои, родные. И я всегда была склонна верить им больше, чем окружающим меня людям. Так вот. Теперь мои тараканы вопили о подставе, о том, что скоро случится нечто из ряда вон выходящее, которое изменит всю мою жизнь.

И это нечто не преминуло случиться.

Сегодня работа меня вымотала. Кроме обязательного фронта работ Г оша дал мне на вычитку перевод рукописи с китайского. Правду говорят, что умственное усилие утомляет больше физического. Я буквально засыпала в машине, а мой босс гнусно хихикал надо мной.

— Янка, тебя на ручках отнести домой?

— Ты не сдюжишь, — вяло фыркнула я. — Тебя потом самого нести придётся.

— Вот ещё, глупости какие. Подожди, сейчас припаркуюсь, открою тебе дверцу, заберу из машины.

— Я сама, Георгий Асланович!