Спорим, она будет моей? (СИ)

Пока я иду к ней, несколько знакомых девчонок строят мне глазки. Я им киваю и подмигиваю, отчего они весело взвизгивают и перешептываются между собой. Тима прав, они сходят по мне с ума. И да, в основном, дело в моей внешности. В отличие от Феди, я не вижу в этом ничего плохого. Он считает девчонок, с которыми я провожу время, поверхностными куклами, и что? Он думает, что на свиданиях ведут высокоинтеллектуальные беседы? Эх, Федя, отличник Федя, так хорошо учится, но ничего не знает о реальной жизни.

— Привет! — говорю я.

Плакса сегодня выглядит ужаснее обычного. Или мне просто так кажется, потому что так близко я к ней еще не подходил. Непонятная длинная юбка до пола из подозрительного шуршащего материала, голубая растянутая водолазка. Волосы заколоты в тугой пучок, из которого торчит погрызанный карандаш.

Она сидит на лавке, копается в своей бесформенной сумке и не обращает на меня ни малейшего внимания. Я замечаю ехидный взгляд Феди и быстро отвожу глаза.

— Как насчет потусить сегодня вечерком? — непринужденным тоном продолжаю я.

Тогда она поднимает на меня глаза. Они у нее практически черные, надо же. Необычные. Это меня немного стопорит, поскольку я не ожидал увидеть в ней ничего красивого.

— В семь, — твердо произносит она, а на моем лице расцветает победоносная улыбка.

Конечно, она не устояла. Вот Федька охренеет! Мне уже не терпится выложить ему все.

— В восемь, — теперь я снова чувствую себя хозяином положения.

Я вдруг понимаю, что на самом деле немного сомневался, клюнет ли она на удочку. Зубрилки – существа непонятные. Не уверен, что они в принципе умеют развлекаться.

— В семь, — повторяет она, не сводя с меня черных глаз.

Я крепко стискиваю зубы, но продолжаю дружелюбно ей улыбаться. Рыбка на крючке, и это главное.

— Чудно. В семь так семь. Я за тобой заеду.

После этого быстро удаляюсь, тем самым оставляя за собой последнее слово.

Федя даже не скрывает своего торжества. Широко улыбается мне.

— Ну что, отшили тебя, красавчик?

Я демонстрирую ему выражение глубочайшей скорби. А потом резко обнажаю зубы в хищном оскале.

— Да сейчас! Согласилась, как миленькая!

Федя меняется в лице, таращит на меня глаза. Я беззаботно посвистываю, наслаждаясь моментом. Утерли тебе нос, Федя, прими это!

— Гони бабло, — мурлычу я.

— Рано, — хмурится Федя. ­— Может, она не придет. Решила пошутить над тобой.

Я посылаю ему насмешливый взгляд.

— Ты меня видел? Придет, конечно. Зато я буду совсем в другом месте с совсем другой девчонкой.

— Ты, кажется, не совсем уловил правила игры, — лекторским тоном говорит Федя. — Спор заключался не в этом.

Я выдыхаю воздух через нос и хмурю брови.

— Типа тебе недостаточно того, что она согласилась на свидание?

Федя и не думает отступать, смотрит на меня, как учитель на двоечника.

— Спор заключался не в этом, — повторяет он, как будто я идиот, не понимающий с первого раза.

— Она же страшная! — взрываюсь я. — Не собираюсь я с ней…

— Что тут у вас?

Тима приземляется рядом и швыряет на пол свой рюкзак.

— Операция «Красавец и Чудовище» началась, — улыбаясь, сообщаю я Тиме и обнимаю его за плечи, но взгляда от лица Феди не отвожу.

Федор ухмыляется и качает головой. Тима напрягается, начинает ерзать на подоконнике.

— Вы никак не успокоитесь, да? — бурчит он.

— Пусть золотой мальчик приложит немного усилий, — таким приторным противным голоском отзывается Федя, и мне хочется втащить ему. — А то привык, что ему все достается на блюдечке.

Мне не нравится, что я ведусь на его манипуляции, но ничего не могу поделать. Я хочу, чтобы он усвоил одну вещь: в этой школе я царь и бог, и любая девчонка будет моей, если я того захочу.

— Спорим, она будет моей? — на этот раз я обращаюсь к Тиме. Хочу, чтобы и он поучаствовал вместо того, чтобы молча осуждать меня. Я же вижу, ему любопытно.

Тима нервно дергает головой и опускает взгляд.

— Я не буду в этом участвовать.

— О, ведь мы такие правильные, — дразнит его Федя.

— Да заткнись ты, — говорю я, — не хочет – и не надо.

Дома я заваливаюсь на кровать и достаю свой блокнот для рисования. Картина так и стоит перед глазами, нужно только выпустить ее на бумагу. На некоторое время я перестаю быть собой и полностью погружаюсь в процесс.

Глава 4. Олеся

— Ты что, плакала? — спрашивает мама обеспокоенно.

Я опускаю глаза и судорожно стараюсь выдумать какую-то отговорку. Мама ставит передо мной тарелку с горячим омлетом и садится напротив. Выжидает.

— Просто не выспалась, — я пытаюсь натянуть на лицо дружелюбную улыбку.

— Может, расскажешь, что случилось? — доверительным тоном просит мама, пока я ковыряю вилкой омлет.

Вздыхаю. Поднимаю глаза на маму. Она смотрит на меня по-доброму, как в детстве, когда я валялась в постели с высокой температурой, а она всеми возможными способами пыталась меня развеселить. Вот и сейчас у меня такое ощущение, будто бы она собирается включить мою любимую «Русалочку» и вручить мне коробку с пирожными.

— Устала? — продолжает задавать вопросы мама. — Много задают, да? Переутомилась?

— Да не в учебе дело! — неожиданно для самой себя выпаливаю я. — Дело… в другом.