Спорим, она будет моей

Он делает шаг ко мне, цепляет пальцами за белую рубашку и подтягивает еще ближе, глядя куда-то через плечо. Оглянуться не дает. Коснувшись пальцами щеки, заставляет смотреть на него, приближая свое лицо к моему неприлично близко. Я чувствую, чем пахнет его дыхание. Забавно, у такого хищника, как говорит Влада, сегодня жвачка с ароматом клубники и мяты.

— Что ты делаешь? — шиплю на Ника, чтобы не привлекать к нам слишком много внимания. Я и так чувствую, как на нас оглядываются.

— Мне нравится, как ты ревнуешь, — так же тихо произносит он, вновь обдавая меня мятной клубникой.

— Я?! — от возмущения тон повышается сам.

— А что, нет? Я же видел, как ты смотрела на нас с Ангелиной в столовой. У меня с ней ничего нет. Пока, — уточняет, будто это должно меня впечатлить или задеть.

— Мне все равно, Ник, — стараюсь отшатнуться, но он, опять дернув меня за рубашку, разворачивает к стене и прижимает собой так, как недавно делал тоже с Соболевой. — Отпусти, — дергаюсь.

— Ник, прекрати! — за его спиной рявкает Ян.

— Не мешай, брат. У нас тут очень важный разговор, — Никита и не думает оглядываться. — Амелина, ты должна мне свидание. Просто скажи «да» и я отстану. И вечером буду себя хорошо вести. Честно, — хлопает своими пушистыми ресницами. — Дай мне возможность показать себя с другой стороны, — просит он. — Вдруг тебе понравится?

— Ладно, — ерзая, стараюсь выбраться из захвата. Сейчас соглашусь, а вечером просто никуда не пойду. Не будет же он вламываться ко мне домой.

— Супер, — с довольной, чертовски обаятельной улыбкой отталкивается ладонями от стены и уходит, кивнув победный взгляд на Яна.

У меня щеки горят. Быстро сбегаю в туалет, поправляю помятую Ником рубашку, открываю кран, смачиваю холодной водой ладошки и прикладываю к щекам. Смотрю на себя в зеркало. В нем, прямо у меня за спиной, отражается злой взгляд Соболевой.

Глава 17

Василина

Эта идиотка подходит ко мне быстрее, чем я в растерянных чувствах успеваю развернуться. Ну тормоз же, а! Это все Кириленко виноваты. Оба! Ангелина больно хватает меня рукой за волосы и впечатывает щекой в холодное зеркало. Упираясь ладонями в раковину, пытаюсь оттолкнуться, но ее острое колено бьет меня в поясницу.

— М-м-м… — морщусь. — Соболева, пусти! Дура! — шиплю на нее.

Она дергает меня за волосы так, что хрустит шея. Злость и обида придают сил. Мне все же удается оттолкнуться руками. Лина отлетает на своих каблуках к туалетной кабинке, врезается в нее спиной, подворачивает ногу и со стоном оседает, потеряв равновесие.

— Маленькая дрянь, — шипит она, поднимаясь. — Что ты там опять вякала в мой адрес на парковке, нищебродка?! Ты — обычная обслуга, которая стоит дешевле моего педикюра! Забыла свое место, Амелина? Я тебе сейчас напомню!

Лина опять меня толкает. В туалетную комнату заходят ее подружки и Дашка из параллельного. Капец. Четверо на одну!

— О-о-о, это мы удачно зашли, — смеются девчонки.

— А я все хотела спросить, твоя мамочка так сильно хотела сына, что убогой дочери дала такое же убогое имя грузчика Васи? — цепляет меня одна из них.

— Не смей трогать мою маму! — пытаюсь пройти, толкнув ее плечом.

Не дают. Они прижимают меня к противоположной от выхода стене.

— Эта дура еще на Никиту замахнулась, — смеется еще одна.

Только Даша пока молчит, стоя чуть в стороне и наблюдая за происходящим.

— Ага, — весело им. — Ладно бы еще на Яна. Он милый, но… к-хм… бесполезный.

— Что молчишь, Амелина? Ты только на людях смелая? — опять Соболева.

— Я тебе и сейчас скажу, что у тебя в башке вакуум. И у твоих подружек тоже! Пропустите! — со злостью опять пытаюсь протолкнуться мимо них, наступив одной из девчонок на ногу.

— Ах ты ж… — шипит она.

Завязывается потасовка. Я отбиваюсь, но проигрываю. В руках одной из одноклассниц появляется грязный веник.

— Сейчас мы из тебя красавицу сделаем, — хихикает она. — Ник точно оценит!

Свита Ангелины прижимает меня к стене, больно вдавив ладони в плечи, а эта дура забирает у своей подружки веник и водит им мне по волосам, оставляя на них паутину и мусор. На глаза наворачиваются обидные слезы. Со мной так не обращались еще со времен средней школы. Мне тогда огромных трудов стоило отстаивать себя. Но все же повзрослели!

— Аха-ха! Вот теперь идеально! — ржут они.

Лина фоткает перепачканную и растрепанную меня.

— Все, отправила в чат, пусть народ поржет, — довольно улыбается Соболева. — А ты не отсвечивай больше, Амелина. И только попробуй Анастасии пожаловаться. Вылетишь отсюда как пробка.

Девчонка, которой я наступила на ногу, напоследок топает своим каблуком прямо мне по ступне. Из глаз сыплются искры, и все же срываются слезы. Адски больно! Сползаю по стене вниз, схватившись за ногу. Она вся болит от пальцев до колена или даже выше.

— Перегнула, — шипит Лине Киреева, беря ее под руку и плотно закрывая дверь в туалет.

Дальше я ничего не слышу. Сижу на полу в ауте и не верю, что это произошло. Одно дело цепляться словами, но вот так! Это пипец какой перебор!