Спорим, тебе понравится? (СИ)

Рубанул на прощание, а затем кинул свой поднос в окно и чеканным шагом вернулся к своим друзьям, пока все вокруг бомбардировали нас заинтересованными взглядами.

Чёрт, мне не нужна такая бесславная популярность!

Вероника

Позорно сбегаю.

Руки трясутся. Там, на запястье, где меня касались пальцы Басова, кожа горит огнём, расползаясь лихорадочным жаром по всему телу.

Зачем он ко мне подошёл?

Чего добивался?

Этот самоуверенный парень реально верит в то, что я, роняя тапки, прибегу по первому зову на встречу с ним? Да уж, а мама нисколько не приукрасила, когда говорила, что Басов высокомерный, тщеславный и заносчивый мерзавец.

Заметил он, видите ли, как я на него смотрела? Специально для меня разделся? П-ф-ф...

И никак я на него не смотрела! Просто они ржали на весь школьный двор, как кони. Сложно было не обращать внимания на это стадо отбитых дегенератов, без зазрения совести обсуждающих какую-то там Дашу.

Так...

Стоп!

А не та ли это девочка была, с которой я его увидела у музыкальной школы. Аммо же сказал, что его блондинки не вставляют, а там как раз была она — копна длинных белокурых волос до поясницы. И тогда это, что же получается?

Боже!

Они что, обсуждали быстроту падения её крепости? Но в какой именно плоскости? Она согласилась на свидание или сразу разрешила себя целовать? Или, быть может, дала добро на то, чтобы стать его девушкой? Но тогда зачем он мне голову морочит?

Фу!

Да зачем я вообще думаю об этом парне? О нём, вообще-то, есть кому думать, если не сказать больше. Вон кудрявая подружка Марты Максимовской всю большую перемену Басова влажным взглядом облизывала. Стеф, кажется. Да и вообще, если бы внимание противоположного пола могло сравниться с разящими стрелами, то Ярослав давно бы уже был растерзан ими в клочья.

— Слушай, Ник, — вырывает меня голос Дины из трясины собственных мыслей на уроке английского.

— М-м?

— А ты чего подол на юбке отпускаешь? Миди давно не в моде. Да и мальчиков такой длинной не соблазнить.

— У меня мама строгая, — бурчу, не слишком думая о том, что зря я рассказываю однокласснице такие подробности. Но мозги мои все ещё заняты тем, что получили в виде пищи утром, а именно поцелуй Басова с той блондинкой.

Неосознанно прикасаюсь к своим губам и провожу по ним подушечками пальцев. Хмурюсь, но всё-таки задаюсь вопросом — как это, когда парень вот так дотрагивается до тебя? На что это похоже? На удар высокоплотным проводом или на соприкосновение со склизкой кожей лягушки?

Уф...с ним – скорее всего, второе.

— Насколько строгая? — не унимается Дина. И вот где-то тут я поднимаю на девушку глаза и долго смотрю на неё, неожиданно чувствуя потребность хотя бы на каплю слить из себя ту переполненную негодованием и комплексами бочку.

— Душитель.

Одно слово, но сколько за ним правды. Рука тут же тянется к саднящим коленям, а грудь неожиданно стягивает тупой, но болезненный спазм от осознания того, что сегодня меня опять ждёт чёртов горох. Но ещё больше я негодую не поэтому, а потому, что прекрасно осознаю, что такими методами мать совершенно ничего не добилась, кроме как того, что ещё сильнее развернула меня от её слепой цели обратить меня в веру. И ничего хорошего или полезного для себя я не вынесла от такого обращения.

Меня подавляют. Меня унижают. Меня дрессируют.

Не воспитывают. Точка!

— Ладно, а чего к тебе Басов на перемене подходил? — кусая губы и выдавая тем самым своё зашкаливающее любопытство, спросила Дина.

— Сказал, чтобы я надела очки с диоптриями посильнее, — не моргнув и глазом, соврала я, а одноклассница тут же прыснула в кулак.

— У-у-у, но тут он прав. Ты уже второй раз испытываешь на прочность нервы Максимовской, а с этой чокнутой шутки плохи. Хорошо хоть она давно и безнадёжно сохнет по Аммо, а то бы тебе точно было гарантировано кровопускание.

— Да ладно, вроде пронесло, — отмахнулась я.

Но как же сильно я заблуждалась, потому что меня НЕ пронесло.

Последним уроком сегодня была физкультура, на которой я, как обычно, была на побегушках у тренера. А когда прозвенел звонок, и все потянулись в раздевалку, я только стремительно убрала спортивные коврики и бросилась туда же, чтобы как можно быстрее взять свои вещи и побежать домой.

И запретила себе даже думать о библиотеке, втором ярусе и НАШЕМ месте.

Боже, ну что за чушь?

Покачала головой и рассмеялась собственным мыслям, а затем дёрнула на себя дверь раздевалки и тут же напоролась глазами на Марту Максимовскую, которая стояла, прислонившись плечом к стене, и разглядывала свой маникюр. А в следующее мгновение подняла на меня глаза, хмыкнула и прищурилась.

— Чего лыбишься, Туша? Жизнь неожиданно обратилась в мёд, м-м? — смех и разговоры в узком помещении, пропахшем потом и дезодорантом, тут же стихли. И все повернулись в мою сторону, а потом и выжидательно затаили дыхание.

— Меня зовут..., — голос сломался от нервной дрожи, прошившей тело.

— Не имела намерения узнать столь убогий факт, — рассмеялась Марта и ей дружно аккомпанировали подружки, но я всё же скрипнула зубами и договорила.

— Вероника.