Спорим, тебе понравится

— Я родился в Лос-Анджелесе, Энни, и видел всякое, но очень редко встречал нормальные гетеросексуальные пары и отношения. Не знаю, как объяснить. Тех, кто не ищет развлечений на стороне, не хочет разнообразия или острых ощущений. Тех людей, которые просто…

— Любят? — подсказала она.

Я кивнул.

— Бред, наверно. Но я не очень большой фанат свободы. Мне интересна моногамия, как ни парадоксально это звучит. Я слышал, Россия в этом плане более консервативная срана.

Аня отрицательно покачала головой.

— Как посмотреть. Мне кажется, что по большому счету все то же самое. Просто масштаб разврата в нашей стране не принято афишировать.

Я захохотал, притягивая ее ближе и укрывая пледом плечо.

— Серьезно, Алекс, со мной работала женщина, которая встречалась по молодости с самым красивым мальчиком на курсе, но кроме нее у него была еще подружка. Иногда они занимались сексом втроем.

— Боже, ну и сказки, — фыркнул я. — В России? Ты шутишь.

— Это было еще при Советах, Алекс.

— Не верю.

— За что купила, за то и продаю.

Аня сбросила плед расстегнула пуговки на рубашке.

— Тебе жарко? Опять температура? — напрягся я.

— Нет, это из-за камина. Все в порядке.

Я поцеловал ее в лоб. Действительно, холодный. А вот щеки зарумянились, и глаза горели. Она опять задумала свести меня с ума? Или придумываю? Или просто окончательно свихнулся рядом с этой невероятной колдуньей.

— Значит, тебе не нравится сразу с двумя девушками? — игриво заманивала меня в ловушку Аня, поглаживая по колену.

А знал, что она плетет паутину, но очень хотел вляпаться и достаться ей на обед.

— Как ответить на этот вопрос, Энни? Пожалуй, мне не нравились те девушки, а секс…Он был неплох. Хотя я предпочел бы больше внимания для своего члена, а они были увлечены друг другом.

Аня усмехнулась и опустила глаза. О, да, моя хорошая. Ты была сегодня великолепна, хотя нам и не стоило принимать душ вместе из-за твоей болезни. Когда мы рядом и голые, это непременно кончается оргазмом. Сейчас Аня была одета, и я тоже, но это не очень помогало избавиться от навязчивых эротических фантазий.

— А делить меня с Дани тебе нравится?

Она передвинула руку выше, задела локтем пах, прижалась ко мне спиной и повернула голову так, что я просто не мог не целовать ее шею. Отодвинув в сторону ее волосы, я заскользил губами по бархатной коже к ушку, зашептал:

— Делить? Энни, детка, в этом случае слово делить совершенно неуместно. С тобой я предпочитаю умножать. Умножать твое удовольствие. Мы ведь даем тебе вдвоем больше, чем по-отдельности. Это невозможно отрицать. Правда?

— Да.

— Я отдаю тебя Дани, потому что вижу, как ты вспыхиваешь с ним, а потом зажигаешь меня. Ты делаешь это совершенно естественно, бессознательно, интуитивно. Это невероятно возбуждает, Энни. Твое наслаждение, твоя радость, твои оргазмы. Ты готова отдаться нам обоим со всей страстью и так… искренне.

— Алекс…

Она повернулась ко мне лицом, и я не смог сдержать желания, поцеловал эти сладкие губы. Аня обвила мою шею руками.

— Ты делаешь меня безумным, детка. Я никогда, ни с кем такого не чувствовал, не позволял себе, — бормотал я, целуя ее снова и снова. — С того первого дня, когда ты меня сбила.

Аня отстранилась.

— Хей, ты сам кинулся мне под колеса.

— Ладно. Да, сам. И это опять совершенно дико для меня. А уж встречаться потом… Я не хожу на свидания в Европе, Аня.

— Почему?

Она отстранилась, в ее глазах был искренний вопрос и удивление.

— Потому что это бессмысленно. Я живу в Лос-Анжелесе и не заинтересован в отношениях на расстоянии.

— Да, я понимаю.

— О, черт! Детка, прости…

Я понял, что сказал уже после того, как слова сорвались с языка.

— Не извиняйся. Ты прав. Это действительно разумно, правильно. Поэтому вы просто платили проституткам, да?

Я пожал плечами, не отрицая. Да, это было удобно.

— Знаешь, мне нравится быть вашей шлюшкой, — проговорила она, забавляясь, но все равно немного печально.

— Энни, я же не…

— Знаю, Алекс. Я знаю, вы оба совсем не так ко мне относитесь. Я это чувствую, просто… Ах, наверно я все еще не верю, что это происходит со мной.

— Поверь, я тоже.

Она засмеялась звонким колокольчиком, положила ладони мне на щеки и зашептала:

— Я сейчас буду тебя соблазнять.

Я простонал, потому что знал, что ей это удастся.

— Энни, пожалуйста. Ты еще вчера была больна.

— А сегодня мне нужно тонизирующее лекарство, чтобы совсем поправиться.

Она расстегнула свою рубашку до конца, и я не мог отвести глаз от ее груди, уже возбужденных, напряженных сосков, которые так и просились мне в рот. Аня сдавила груди руками и простонала. Она ущипнула соски, потянула за них. Я делал так же в Амстердаме, когда она кончала Дани на язык.

— Детка, я же не сдержусь. Ты делаешь из меня дикаря какого-то, — скулил я, как последний слабак, теряя волю от безумно эротического зрелища.

— Ты сможешь быть нежным и медленным, — отвечала она, словно уговаривала или зомбировала.

Я хотел уложить ее на пол и взять быстро и жадно, не тратя время на прелюдию, но слова Ани вселяли уверенность, что получится иначе. Она хотела сегодня иначе. Я скорее умру, чем разочарую ее.