Спорим, ты меня полюбишь?!

Хотелось её связать и долгими часами доказывать, что я люблю её, но я боялся, что даже если она получит удовольствие от предоставленных доказательств, то после этого только сильнее возненавидит.

Отвратительное чувство безысходности.

Наконец, была объявлена посадка на её рейс. Лина обняла сначала своего отца, потом мою маму, а затем неожиданно коротко сказала, обратившись ко мне:

— Пока, Стас, — и произнесла это «пока», словно прощалась со мной навсегда. Был не согласен с таким раскладом, но спорить не стал.

— Позвони нам, — всплакнула, расчувствовавшись, моя мама.

Строго посмотрел на мать. Кому и плакать в этой ситуации, так это мне. Промолчал. Никому из этой троицы не объяснишь мои чувства.

— Обязательно, — Лина даже улыбнулась, словно ничего особенного в эти две недели не произошло.

Теперь я по-настоящему понимал, что такое «разбитое сердце». Лина искусно заставила меня ощутить на собственном примере это ужасное ощущение несправедливости. Эту боль, которая поглощала меня с каждой секундой всё больше. Когда девушка исчезла из поля зрения, я вдруг осознал, что могу снова её не увидеть. Это чертовски несправедливое и ужасно-больное слово «никогда» обухом ударило меня по голове.

Или, что хуже, я мог увидеть её через несколько лет, счастливую с другим мужчиной. Чужие руки могли её обнимать, чужие губы целовать, а вокруг них могли бегать их дети. Сжал кулаки, не зная, как бороться с наполнявшими меня отрицательными эмоциями.

Всю дорогу до дома молчал. Родители обсуждали планы на вечер, словно ничего не случилось. Они давно смирились, что их дети выросли, и теперь жили своей жизнью.

А я… я чувствовал, что не родного человека потерял, а часть себя. Словно её выдрали из моей души, оставив внушительную зияющую дыру.

Уже дома я сообщил родителям:

— Я, кстати, завтра с утра вернусь к себе, чтобы больше вас сильно не напрягать своим присутствием. Спасибо, что разрешили погостить, — натянуто улыбнулся.

Мои актёрские способности настойчиво подводили меня. Чувствовал ужасную усталость, которая припечатывала меня к полу.

— Ну, что ты, Стас! — начала возмущаться мама, словно ей не хватало моего внимания. — Останься хотя бы до выходных!

— Не могу, — театрально вздохнул. — Работы много, да и отец хотел увидеть.

Про работу я, конечно, соврал. Но вот отец ещё с утра написал мне, что давно хотел встретиться. Для меня это было не самой приятной новостью. Отца-то я, конечно, любил, к мачехе неплохо относился, младший родной брат меня обожал, но… Сводная сестрица, которая была старше меня на год, сводила с ума. Она почему-то вбила себе в голову, что сводные обязательно должны пожениться. И, судя по всему, ни мачеха, ни даже мой отец не были против. Я ведь никому не говорил, что любил сводную сестрицу, но совершенно другую.

Вот такая ирония.

— А, этот… — мама поморщилась, но не стала продолжать. — Обязательно съездий.

Покачал головой. Когда матушка начинала нервничать, всегда коверкала слова. Не стал её поправлять. Кивнул, поднялся к себе, собрал вещи.

Примерно через десять минут захотелось пить и спустился вниз, отмечая про себя, что дом без Лины изрядно опустел. До кухни не дошёл: застыл рядом с приоткрытой спальней родителей.

— Видишь, говорил я тебе: между ними ничего нет! — услышал довольный голос отчима и нахмурился.

— Андрюш, ты очевидных вещей не замечаешь, — покачала головой мама. — Дальше своего носа не видишь.

— Да ты и так, и сяк пыталась их поймать! Ну, не верю, что они так искусно скрывались от нас! — вторил отчим. — И, слава богу! Узнай бы я, что твой Стас замутил с моей дочерью, я бы ему голову сначала открутил, а потом на место вправил. Если ему родной отец не объяснил…

— Да замолчи ты, и без тебя тошно! — рыкнула на него мама, перебив пламенную речь отчима. — Они не родные брат и сестре, как ты не понимаешь. Это же так здорово, что они полюбили друг друга так же, как и мы!

— Опять своих любовных романов начиталась, — осуждающе ответил отчим. — Он мне, как сын, как я могу видеть его рядом с моей дочерью!

— То есть какой-то пьяница с подворотни будет лучше, чем мой Стас? — взъелась мама, а я закатил глаза. Вот ведь люди крайнойстей!

Дальнейший разговор подслушивать не стал: всё-таки ушёл на кухню. Ну, хотя бы один союзник в лице мамы у меня был, но в сложившейся ситуации меня это совершенно не спасало и не радовало.

Отправился в город, как только проснулся. Отказываться от выходных четверга и пятницы не стал. Закинул вещи и поехал. Домой заезжать не стал, боясь наткнуться на следы Лины и психануть. А ведь она оставила у меня своё платье. И мысль об этом вычурном наряде уже сводила меня с ума.

Плюнул и поехал сразу к отцу. Давно меня не видела эта часть семьи. Рома, мой младший брат, открыл дверь. Он обрадовался, увидев меня, и тут же заключил в свои объятия. Семилетний брат еле-еле доходил мне до груди, и я улыбнулся, потрепав по его голове.

— Ну, здравствуй, Рома, как ты?

Он так был похож на меня в его возрасте! Такой же любознательный, такой же смышлёный и… хитрый. Какой же это кайф, понимать, что ты не один на этом свете.