Споры об Апостольском символе

2. По суждению Гарнака, в период II столетия исчезает не только первоначальный элемент (энтузиазм), но также и нечто другое. Происходит внедрение эллинского духа, попросту эллинизма, в христианскую религию. Внедрение эллинизма и соединение с ним Евангелия (т. е. христианства) есть величайший факт в церковной истории II в., и оно переходит на дальнейшие столетия, замечает историк. Можно, по его словам, различать три ступени, на которых эллинизм оказывал влияние на христианскую религию — и при этом еще одну подготовительную ступень. Эту подготовительную ступень немецкий ученый описывает так. Пришло время, когда можно было также и на Востоке дышать греческим воздухом, причем духовный горизонт далеко распростерся за пределы каждой нации. Однако же нельзя сказать, чтобы возможно было отыскать в сколько–нибудь значительной мере эллинский элемент, не говоря уже о Евангелии, а и в других древних христианских сочинениях. Этот элемент, если оставим в стороне некоторые заметные следы его у Павла, Луки и Иоанна, должно искать главным образом в возможности появления новой религии (sic!). Но об этом не станем распространяться (почему же, однако?! — А. Л.). Первая ступень действительного проникновения определенных греческих идей и греческого образа жизни относится ко времени около 130 г. Тогда начала внедряться религиозная философия в христианство, и она достигла потом самого центра религии. Она искала внутреннего союза с христианской религией, и, наоборот, сама христианская религия протягивала руки к этой своей сообщнице. Речь идет, заявляет исследователь, именно о греческой философии, а не о греческой мифологии и не о греческом культе, следов влияния которых указать в рассматриваемое время еще нельзя. Только великий капитал, собранный философией со времен Сократа, был воспринят Церковью, и притом осторожно, с большой предусмотрительностью. Но на столетие позднее, около 220–230 гг., находим вторую ступень: теперь уже и греческие мистерии, и греческая цивилизация во всей их широте начинают оказывать влияние на Церковь, — говорим: мистерии и цивилизация, но не мифология и политеизм. Нужно было пройти еще столетию, — и только тогда эллинизм во всей его полноте, со всем тем, чем он обладал, водворяется в Церкви. Разумеется, и при этом со стороны Церкви принимались некоторые меры предосторожности, но они чаще всего состояли только в перемене этикеток (надписей); существо же эллинизма было теперь воспринято безо всяких изменений. Это в особенности нужно сказать о почитании святых, и вот в результате получилась христианская религия низшего порядка. Вторая и третья ступени эллинизирования христианства появились позднее, а во II в. дело ограничивалось воспринятием со стороны Церкви эллинского духа, и именно греческой философии, в частности платонизма.

В приведенных воззрениях Гарнака нет ничего нового, их он и ранее развивал в своих сочинениях — и притом очень настойчиво. Лучшая западная критика давно уже по достоинству оценила странную попытку отыскать и указать «сущность христианства» в эллинизме. Бессодержательное христианство, каким он представляет себе первоначальное христианство, по необходимости должно было со стороны заимствовать свое содержание. И мы сами имели уже случай сделать критические замечания относительно этой стороны церковно–исторических теорий немецкого ученого (см. мою книгу «Церковная историография в главных ее представителях». М., 1898. С. 448–456).