Способность любить

– Владислав Сергеевич, Вам не приходило в голову, что беременная женщина сильно перенервничала? Испугалась за себя, за ребенка? Да и вообще ей было неприятно слышать, что у Вас есть невеста, с которой Вы собираетесь воспитывать ее ребенка?

– Только не говори, что она поверила в эту чушь!

– Поверить не поверила, но слышать все равно неприятно. Да и потом, она боится, что ее выстроенный во второй раз мир рухнет также легко, как рухнул первый. Тогда тоже ничего не предвещало.

– Я поэтому и хочу поговорить! Не хочу, чтобы она придумывала то, чего нет и никогда не будет!

– Будить не буду. Пусть спит. Проснется, заставлю позвонить. И не лучше приехать? Ей рожать уже скоро?

Если бы я мог! Шторм с огромными волнами, того и гляди, разнесет весь остров. Вертолетами пользоваться нельзя, про катер тоже и речи не идет.

– Я не могу, – расписываться в собственном усилии как никогда тяжело, – Здесь погодные условия пошаливают.

– Тогда тоже успокойтесь. От того, что вы оба психуете, легче жить не станет. И у меня просьба – вплавь до берега добираться не надо. Если с Вами что– то случиться, мать расстроится.

Вот ведь! Знает. что сказать.

– Ладно, Матвей. Как проснется, пусть позвонит. И берет трубку. Здесь может не быть связи. Только что сделали, но никто не знает насколько.

– Я все понял.

Мы заканчиваем разговор. Тревога уже не так отравляет жизнь. Достаточно будет объяснить. И я уверен, Олеся все поймет.

Где– то в Воронеже.

Мужчина сидел за массивным деревянным столом и внимательно изучал документы. Кабинет был отделан дорого, но так что это не бросалось в глаза, а еще больше заставляло уважать его хозяина. Уважать и бояться.

Он был не один. Второй мужчина был младше, с цепким. неприятным выражением черных глаз. Нос с горбинкой придавал ему сходство с какой– нибудь хищной птицей.

– Ястреб, мальчишка должен исчезнуть, а перед этим подписать дарственную на эти сраные магазины, – мужчина поднял взор от бумаг и теперь можно было поспорить, у кого взгляд более неприятен.

Более молодой старательно жевал жевачку до тех пор, пока мужчина постарше не обратил на него своего внимания. Увидев, что на него смотрят, он быстро перестал это делать, спрятав ее за щеку.

– А я давно говорил, что нужно решить вопрос вот так. Вместо того, чтобы уговаривать.

Взгляд светлых глаз хозяина кабинета потяжелел еще больше.

– Много ты понимаешь, щенок. Я его деду много, чем обязан. Но мне позарез нужны эти магазины. Не до сантиментов теперь.

Ястреб привычно нацепил на себя маску готового на все халдея.

– Понял. Все сделаю. Когда надо?

При его образе жизни он предпочитал не демонстрировать острый ум. Что ни раз его выручало.

– Вчера! Все нужно было сделать еще вчера.

Шаранов послушно кивнул и ринулся выполнять приказ, мечтая о том, что когда– нибудь он будет сидеть в массивном кожаном кресле и его приказы будут исполняться также быстро.

Артем Холодов

Мы с помощником Саркисяна испепеляем друг друга взглядами. Далеко ему до своего руководителя. Тот всегда знает, когда его приятельские замечания уместны, когда – нет. А этот... Он, конечно, толковый. Пока Тимур завис в больнице, основная работа держится на нем. Но так откровенно демонстрировать мне, что я ему не нравлюсь, крайне опрометчиво.

– Слава, тебя что– то не устраивает? – цежу я уже угрожающе.

– Артем Владиславович, меня все устраивает. Но пока нет Владислава Сергеевича, один Вы эти документы не повезете... – тон его тоже далек от любезности.

Мне надоедают пустые препирательства.

– Хорошо, ты поедешь со мной. Но ты один, а не с половиной службы безопасности.

Он задумывается на какое– то время, наивно полагая, что мой шажок ему навстречу – это поле для дискуссий.

– У тебя есть 10 минут на сборы, – я подхватываю со стола в отцовском кабинете объемную папку с документами и даю понять, что больше спорить не намерен.

Спускаюсь на подземную парковку в здании офиса и сажусь за руль. В Воронеж ехать не хочется от слова "совсем". Каким– то образом в прошлый раз остались сыты волки и целы овцы. Но еще раз проходить через все это я не хочу. Не мазохист.

Слава усаживается в автомобиль ровно через 9 минут. Открывает рот, чтобы оспорить мое нахождение за рулем. Но я трогаюсь с места, а он лишь недовольно морщится. Переживет, кому сейчас легко.

В дороге мы молчим, занятые каждый своими мыслями. Мои – возвращаются к Полине. Понимаю, что вряд ли ее увижу. Мне нужно всего лишь отдать папку Саркисяну и причин заезжать к Олесе домой – нет. Да и Полина может быть у себя дома. Понимаю, что даже если я ее увижу, то ничего особенно не изменится. И все равно тянет увидеть хоть на минуту. Я не собираюсь допускать подобную слабость. Лучше, когда я ее не вижу, тогда мне удается заниматься своими делами.