Способность любить

Взаимоотношения секса и любви — еще одна сфера люб­ви, в которой возможно множество отрицательных качеств. В нашем обществе мы учимся не доверять сексу, и причи­ны этого нетрудно обнаружить. Мы поневоле испытываем

[145]

тревогу перед тем, что без всяких объяснений передается от поколения к поколению.

Поразительно, какую изобретательность проявляют ро­дители, уходя от обсуждения этого вопроса с детьми, при­чем делают они это невольно. На определенном этапе жиз­ни, а скорее всего на нескольких этапах и в разных формах ребенок интересуется этим вопросом. Он может начать с того, что удивится отличиям своего тела от тела сестры. Может спросить, откуда взялась маленькая сестра. Позже, услышав от друзей по играм различные обрывки искажен­ной информации, он спросит, правда ли то, что он слы­шал, и какова вообще правда.

Мы вне всяких сомнений знаем, что подобное любо­пытство возникает у каждого ребенка. Дети интересуются всем и вряд ли могут избежать любопытства и к этому. Однако многие родители убеждают нас, что их дети никог­да подобных вопросов не задавали.

Это просто означает, что они, родители, сумели не ус­лышать вопросы, которые были им заданы, или постара­лись не понять, о чем их спрашивают.

Дети очень быстро понимают, что родители не хотят го­ворить на эту тему. Есть еще несколько тем, которые не­гласно признаются табу. Одна из таких тем — смерть. Но ничто не распространено так широко, как молчание отно­сительно секса.

Поскольку секс обсуждать нельзя, дети начинают чувство­вать, что с ним связано нечто плохое. И, как бы подтверждая это их заключение, многие родители очень сдержанны в про­явлениях на людях даже самых скромных аспектов физичес­кой привязанности. Многие дети никогда не видели, чтобы их родители обнимали и целовали друг друга. Поцелуй, пусть даже сексуальный, вполне позволителен в присутствии дру­гих, и однако бывают дети, которые никогда не были свиде­телями этого небольшого сексуального поступка.

Мы еще больше усиливаем смятение в детских душах, ког­да дело касается тела, особенно тех его частей, которые связа­ны с сексом. Гениталии становятся для ребенка фокусом все­возможных затруднений. Приучая его к горшку, мы требуем,

[146]

чтобы он сказал нам, когда хочет в туалет. Мы демонстрируем свое недовольство, когда он об этом забывает, можем даже наказать его или отшлепать. И вдруг однажды он обнаружи­вает, что не должен этого делать. Возможно, он привел в за- мешательство маму, громогласно объявив в автобусе о своем желании. Она быстро и, может, чересчур резко заставляет его замолчать. Люди вокруг странно улыбаются, мать тоже вы­глядит необычно, она может даже покраснеть. И объясняет ребенку: «Мы не говорим об этом в присутствии других лю­дей». И даже если она так не говорит, он улавливает идею. Мы не говорим в присутствии других, что хотим в туалет. Если он выбегает из туалета со спущенными штанишками, их сразу заставляют надеть. Мы не показываем эти части тела.

Наше отношение к мастурбации за последние годы не­сколько либерализовалось. Родители, читающие книги о воспитании детей, больше не наказывают их и не пугают историями о том, что будет с ними, если она будут мастур­бировать. И все же родителю, обнаружившему, что его ре­бенок мастурбирует, чрезвычайно трудно удержаться от проявления своего неодобрения или неудовольствия. А ре­бенок опять улавливает идею: мы не притрагиваемся к этим частям организма.

Когда некоторые части тела заклеймены психологичес­ки, их очень трудно впоследствии снова освободить, чтобы использовать для секса, приносящего удовлетворение. Мно­гочисленные истории болезни со всей несомненностью показывают, что преодоление подобных запретов на исполь­зование тела для выражения любви становится важнейшим элементом счастья в браке.

Когда дети достигают возраста свиданий, родительское беспокойство принимает новые формы. Предметом беспо­койства особенно становятся дочери. Матери, а в еще боль­шей степени отцы не отрывают от дочерей взгляда, как кор­шуны, следят за их уходом и приходом. И хуже всего то, что в некоторых семьях об этом не говорят ни слова. У девушки нет возможности поговорить о своих проблемах, об отноше­ниях с парнем, который, возможно, чересчур агрессивен, даже на ее вкус. Ей бы очень хотелось посоветоваться с матерью,

[147]

как справиться с этой чувствительной проблемой, как конт­ролировать молодого человека, не обижая его. Она хотела бы поговорить об этом и с отцом. В конце концов, он муж­чина, со своей особой мужской точкой зрения. И когда-то был молодым. Он может дать дочери полезный и разумный совет. Но нет. Эта тема по-прежнему табу. Атмосфера с обе­их сторон насыщена тревогой, но никто не знает, что делать, чтобы очистить ее.