Способность любить

И во время еды матери, а иногда и отцы устраивают пред­ставления. Они уговаривают, льстят, забавляют, отвлекают, обманывают или бранят ребенка, лишь бы он открыл рот, чтобы они смогли сунуть в него еду. Они демонстрируют таланты телевизионного комика или принимают облик уве­ренного в себе человека, только бы вложить в ребенка еще и еще одну ложку. Они угрожают ему, а иногда и наказыва­ют за то, что он не ест пищу, которую, по их мнению, дол­жен есть, и в таких количествах, какие они считают нуж­ными. А если он пытается увернуться, они привязывают его к креслицу.

Ребенок, разумеется, разрабатывает столь же эффектив­ные способы защиты. Он выплевывает еду, крепко сжимает челюсти, бесконечно жует то, что взял в рот, или пускает струйкой по подбородку. Он выбрасывает еду с тарелки, переворачивает чашку, пачкает стены, делает лужи на полу. И когда все это не помогает, прибегает к неотразимому способу — выдает назад все, что съел.

Полный поворот — это честная игра

Некоторые специалисты любят говорить, что нет про­блем детей, есть проблемы родителей, и мы можем оспари­вать это обобщение. Но в отношении еды у нас есть надеж­ные доказательства, что они правы. Именно родители со­здают проблемы в кормлении. И эти повторяющиеся пред­ставления могут здорового ребенка превратить в очень пло­хого едока.

А последствия этого могут заходить очень далеко. Рот, орган питания, который так долго подвергался оскорбле­ниям, сам может стать источником оскорблений; в шесть, семь или восемь лет ребенок больше не выбрасывает из него еду, зато бросает матери грубые слова и оскорбления. В подростковом возрасте он может совершить полный по­ворот и использовать рот для переедания. Мы много раз наблюдали, как вслед за ссорой подростка с матерью следу­ют бесконечные походы к холодильнику.

На предыдущих страницах мы проследили за превраще­нием девочки в подростка и видели, как неправильное удов­летворение всего одной детской физической потребности — потребности в еде — позже привело к трудностям в ее жиз­ни подростка, а потом и жены. А что же мы, родители? И для нас, конечно, ссоры во время еды — далеко не удоволь­ствие. Разумеется, мы предпочли бы, чтобы наш ребенок ел жизнерадостно, с хорошим аппетитом и вырос со здоровым отношением к еде. Мы хотели бы, чтобы наш мальчик или девочка были дружелюбными, а не грубыми. И конечно, нам чрезвычайно трудно удержать нашего подростка на диете, точно так же, как несколько лет назад было трудно заста­вить этого самого ребенка набрать хоть немного дополни­тельного веса. Мы испытываем тревогу и стыд. Слишком худой или слишком полный ребенок не делает нам чести. Мы чувствуем, что как родители со своей задачей мы не справились.

Любовь на чьих условиях?

Как же родители с самыми добрыми побуждениями умуд­ряются так ошибаться? Начинают они любовно и старают­ся следовать всем рекомендациям книг о воспитании детей. Почему же результат так часто не оправдывает их надежды?

Причину можно сформулировать достаточно просто, хотя действующий механизм совсем не прост. Мы предлагаем де­тям любовь, но на наших, а не на их условиях. Мы выражаем свою любовь в заботе о них, в удовлетворении их физичес­ких потребностей, но в подсознательном стремлении удов­летворить собственные психологические потребности часто игнорируем истинные физические потребности ребенка.

Когда мать настаивает на том, чтобы ребенок ел, когда тот уже наелся, она удовлетворяет собственный голод. Воз­можно, это голод на удовлетворение, которое она получит от полного ребенка с ямочками, самого упитанного в квар­тале. Возможно, это голод по проявлению любви к ребенку, потому что другие формы любви ей недоступны. Она может перекармливать ребенка из-за своей материнской тревоги. Как мы уже замечали, многие матери испытывают значи­тельную тревогу, а некоторых эта тревога побуждает в пер­вые годы жизни ребенка совершать целую цепь ошибок.

Сегодня матери обычно заняты ребенком утром, днем и вечером; лишь изредка их выручает приходящая няня. Ма­ленький ребенок требователен, но и у матери есть свои тре­бования и потребности, и хотя внешне мать целиком заня­та ребенком, собственные потребности заставляют ее быть невнимательной к подлинным физиологическим нуждам ребенка. Она просто не распознает физиологические пре­делы его способности делать то, чего она от него хочет, быть таким, каким хочет его видеть она. Она кормит его, чтобы удовлетворить свою любовь, а не его голод. Иными словами она говорит: «Позволь мне любить тебя, а не то!..»

Их становится труднее любить