Способность любить

Таким образом, невротическое поведение может рассмат­риваться благосклонно, хотя других оно может раздражать или даже стать невыносимым. При обычном ходе событий оно не кажется нам ненормальным. Никто не ждет от нас, что нам будут все нравиться — это само по себе неразумно.

Далее невротик способен приспосабливаться к реально­сти. Он вырабатывает некое соглашение с ней. Психологи­ческая цена, которую он за это платит, высока, и потому его приспособленность испытывает напряжение. Нелег­ко определить, какую именно цену он платит при такой потере свободы. Ее можно увидеть, только когда невроти­ческие требования приобретают очевидную форму.

Таков, например, человек, который моет руки всякий раз, как к чему-то притронется. Если он десятки и сотни раз за день моет руки, очевидно, у него мало времени на остальное. Из него получается очень плохой любящий — хотя бы из-за недостатка времени.

Это, конечно, крайность, и именно потому, что это край­ность, здесь очевидно ограничение свободы. Такой человек буквально одержим своим неврозом. Каждый раз как он к чему-то прикасается, руки его становятся непригодными к употреблению, и он должен немедленно что-то сделать, чтобы примириться со своим причудливо искаженным ми­ром. Сам он вполне может считать эти титанические силы, руководящие его поведением, иррациональными. Он мо­жет делать слабые попытки рационализировать свое пове­дение, оправдывать его, например, так: «Знаете, в наше время так легко подцепить заразу». Но даже в таком случае он понимает, что это всего лишь предлог, и признает, что ничем не может помочь себе, что эти силы владеют им.

Этот случай встречается не так уж часто, хотя и редким его не назовешь. Редки только самые крайние его проявле­ния. Большинство из нас до определенной степени облада­ют невротическими тенденциями, никто не свободен абсо­лютно в своих поисках счастья, вопреки тому, что говорит­ся в Конституции Соединенных Штатов.

Поскольку в данный момент невротики, то есть люди, страдающие неврозами и, согласно нашему определению, ненормальные, нас не интересуют, а интересуют только нормальные, такие, как вы и я, нет необходимости вдавать­ся в более подробный анализ неврозов. Нам нужно знать о собственных невротических тенденциях, уметь распознавать их в себе. И еще мы хотим знать, как эти тенденции воз­действуют на нашу свободу поисков счастья — в данном случае счастья в виде любви.

Обычные проявления невротических тенденций можно све­сти к четырем категориям: тревога, низкая самооценка, незре­лость и подсознательная фиксация. Рассмотрим их по очереди.

Самый распространенный признак — тревога

Невротическая тенденция, которая до определенной сте­пени существует у каждого из нас, это тревога. Это форма страха, но не такого острого, как настоящий страх; это страх притупленный, рассеянный, ускользающее ощущение не­уверенности или небезопасности. Предположим, вы гуляе­те в парке и, повернув за угол, неожиданно видите льва, настоящего живого льва, который преграждает вам путь. Если лев не в клетке, вы, конечно, по-настоящему испуга­етесь. Да и кто бы на вашем месте не испугался? Но если он в клетке в зоопарке и вы будете неспокойны, подумаете о том, достаточно ли прочна клетка и что произойдет, если лев вырвется на свободу, — вот в этом случае вы испытаете тревогу.

Тревога — это страх, в чем-то отъединенный от реально­сти; она похожа на невысокую температуру. С такой темпе­ратурой вы можете ходить на работу, можете забывать о ней; но эта слегка повышенная температура предраспола­гает вас к более острым и несоответствующим реакциям, чем в обычном опыте. Точно так же тревога делает нас склон­ными к крайним реакциям. Это хронический предупреди­тельный страх, который подчеркивает и преувеличивает возможные опасности любой ситуации. Тревога заставляет нас испытывать элементы опасности там, где никакой опас­ности не существует или она крайне мала, как в случае со львом в клетке. Такая тревога — главный признак нашего ощущения небезопасности.

Как возникает такая тревога? На этот счет существует множество теорий, и среди них есть весьма любопытные. Например, известный психолог Отто Ранк утверждал, что сам по себе факт рождения достаточен, чтобы заставить любого человека испытывать тревогу. Ранк разработал тео­рию, известную под названием теории родовой травмы. Если свести ее к самым основам, теория утверждает: все мы в чре­ве матери, где все наши потребности удовлетворяются сами собой, чувствуем себя так комфортно, что бесцеремонное выбрасывание в холодный враждебный мир становится силь­нейшим травматическим переживанием, шоком, от которо­го мы никогда так и не оправляемся. Своим первым же зву­ком — протестующим криком — мы говорим миру, что ду­маем о нем. Впоследствии мы не стремимся буквально об­ратно в чрево, но пытаемся смягчить или устранить трево­гу, вызванную рождением. Согласно этой теории, тревога абсолютно универсальна. Ни один человек не может пол­ностью ее устранить.