Способность любить

Сегодня обычно подчеркивают необходимость понять, что в нас неладно, как будто одно это гарантирует свободу. Конечно, это часто помогает осознать импульсы, которые подсознательно вынуждают нас действовать. Но одного осоз­нания недостаточно для их устранения. Гораздо легче из­менить направление этих потребностей. Хотя подсознатель­ные фиксации и порывы нелегко поддаются сознательному и намеренному перенацеливанию, этот процесс значитель­но облегчается общим богатством содержания жизни. Это просто означает, что чем больше интересов у человека, тем больше у него каналов и способов для выражения любых своих потребностей. Если у человека есть сильная потреб­ность быть, например, больше с мужчинами, а не с женщи­нами, это совсем не обязательно должно привести к разру­шению его любви. Преследуя свои политические или спортивные интересы, он может проводить достаточно вре­мени с мужчинами, чтобы не испытывать тревоги и ощу­щения несчастья, когда проводит время с женой.

Разумеется, картина гораздо сложней. В хаосе жизни сводятся вместе многие наши потребности, интересы, ас­пекты личности и многие люди и ситуации. Именно поэто­му так трудно думать о себе. Мы можем оценивать и пла­нировать и делаем это, но решения, которые мы принима­ем, отражают скорее наше настроение, чем рациональную мысль. Именно поэтому так важно защищать свое настрое­ние. И любое небольшое наслаждение, любая радость, ко­торую мы приносим себе и окружающим, защищает наше настроение и позволяет ограничить вредное действие не­вротических тенденций.

11. ЛЮБОВЬ И ОДИНОЧЕСТВО

Одиночество подобно обычной простуде — ни у кого от него нет иммунитета. Большинство людей в какое-то время пережили эту инфекцию, а некоторые страдают от нее как будто постоянно. Одни более восприимчивы к ней, другие менее, и в целом в своей восприимчивости к одиночеству, как и к обычной простуде, мы существенно различаемся. Мы более склонны к одиночеству в определенном возрас­те, в определенное время года и даже в определенные дни недели. Для одиноких молодых людей самым одиноким вре­менем могут быть уик-энды, тогда как пожилые пенсионе- ры острее воспринимают одиночество в будние дни, когда все уходят на работу.

Если еще дальше развить аналогию, можно сказать, что одиночество легко подхватить, трудно вылечить, оно редко приводит к смертельному исходу, но всегда неприятно, а иногда становится невыносимым.

Наблюдатели, следящие за переменами на социальной сцене, считают, что одиночество усиливается. О нем теперь говорят как о социальной болезни, как и о безработице или подростковой преступности; оно не так серьезно по своим последствиям, как другие социальные болезни, но очень тяжело для тех, кто им страдает; а более счастливым даже мысль об одиночестве причиняет боль.

Наши города с их разбухшим населением и поднимающи­мися к небу домами-скалами — рассадник одиночества. Со­седские отношения разрушаются под напором строительных бульдозеров, и семьи разлетаются в поисках работы. В мире автомобилей старые, удобные и привычные группировки лю­дей исчезают. На заводах управляемые компьютерами маши­ны сменяют группы общительных сотрудников, и теперь не­которые профсоюзы требуют «компенсации за одиночество» для одиноких контролеров машин, которым не хватает обще­ния с товарищами. Увеличивающаяся продолжительность жизни создает новый тип одиночества среди мужчин и жен­щин, которые пережили свою работу, друзей и браки.

Эти разделяющие силы действуют наряду с другими, под­робно описанными социологами. Нас в данном случае интере­сует одиночество не как социальный феномен, но как личный и индивидуальный опьгг. Нам хотелось бы понять, как оно возникает, почему поражает одних людей и не затрагивает дру­гих, почему в определенных возрастах оно проявляется интен­сивней и как смягчить его и, может быть, предотвратить.

Один не значит одинок

Несмотря на свои очевидные проявления, одиночество далеко не простой феномен. Быть одиноким — совсем не одно и то же, что быть в одиночестве. Мы остаемся в оди­ночестве по своему выбору. И даже если это не результат нашего выбора, оставаясь наедине с собой, можно сохра­нить продуктивность, а вот одиночество по определению недобровольно и связано с тревогой и неудовлетвореннос­тью. Для многих видов работы, для некоторых видов отды­ха и просто для того, чтобы подумать и помечтать, нужно оставаться одному. Нравится это нам или нет, но быть фи­зически одному часто очень важно и ценно. А вот в одино­честве заключена только печаль.

Мы можем испытывать одиночество в толпе, прижима­ясь к людям в переполненном автобусе или вагоне подзем­ки, сидя бок о бок за стойкой бара или в кинотеатре. Физи­ческая близость с другими людьми может обострить одино­чество. Одинокому все окружающие кажутся занятыми сво­ими делами, людьми и Жизнью; никто не одинок, кроме него самого. И однако многие их тех, кого он считает сча­стливчиками, на самом деле в браке, семье более одиноки, чем если бы жили одни.