Способы создания миров

Вопрос о том, какие характеристики являются отличительными или показательными для символизации, конституирующей функционирование в качестве произведения искусства, требует осторожного изучения в свете общей теории символов. Это выходит за рамки того, что я могу здесь предпринять, но я рискну высказать пробную мысль, что имеются пять симптомов эстетического:[60] (1) синтаксическая плотность, где самые тонкие различия в некоторых отношениях составляют различие между символами — например, неградуированный ртутный термометр как сопоставленный с электронным инструментом с цифровым дисплеем; (2) семантическая плотность, где символы относятся к вещам, определяющимся самыми тонкими различиями в некоторых отношениях — например, не только неградуированный термометр, но также и повседневный язык, хотя он не является синтаксически плотным; (3) относительная перенасыщенность, где существенны сравнительно много символических аспектов — например, рисунок Хокусая, изображающий гору единственной линией, где имеет значение каждый признак формы, линии, толщины и т. д., в отличие от, возможно той же самой линии в качестве диаграммы ежедневных биржевых индексов, где значение имеет только высота линии над осью; (4) экземплификация, где символ, действительно ли он обозначает что-либо или нет, символизирует нечто, служа образцом тех свойств, которыми он буквально или метафорически обладает; и наконец (5) многократная и сложная референция, где символ выполняет несколько объединенных и взаимодействующих референциальных функций,[61] одни из которых являются прямыми, а другие устанавливаются через другие символы.

Эти симптомы не дают никакого определения и еще меньше — полнокровного описания или приветствия. Присутствие или отсутствие одного или нескольких из них не квалифицируют и не дисквалифицируют что-либо как эстетическое; равным образом степень, в которой эти симптомы присутствуют, не измеряет степень, в которой предмет или опыт является эстетическим.[62] Симптомы, в конце концов, являются всего лишь подсказками; у пациента могут быть симптомы болезни, но не быть самой болезни, или наоборот. И для того, чтобы даже эти пять симптомов могли приблизиться к тому, чтобы считаться дизъюнктивно необходимыми и конъюнктивно (как синдром) достаточными, могло бы понадобиться перечертить заново неопределенные и зыбкие границы эстетического. Все же заметьте, что эти свойства имеют тенденцию сосредотачивать внимание на символе скорее чем на том, или по крайней мере наряду с тем, на что он указывает. Там, где мы не можем точно определить, с каким именно символом системы мы имеем дело или имеем ли мы дело с тем же самым символом во второй раз, где референт настолько неуловим, что приспособить к нему символ должным образом требует бесконечной осторожности, где значение имеет скорее большее, чем меньшее количество признаков символа, где символ является частным случаем тех свойств, которые он символизирует, и может выполнять многие взаимосвязанные простые и сложные референциальные функции — там мы не можем просто посмотреть сквозь символ на то, на что он указывает, как это мы делаем, повинуясь сигналам светофора или при чтении научных текстов, но должны постоянно следить за символом непосредственно, как при рассматривании картин или чтении поэзии. Этот акцент на непрозрачность произведения искусства, на примат произведения над тем, на что оно указывает, далек от опровержения или игнорирования символических функций, но восходит к определенным характеристикам произведения как символа.[63]