Спотыкаясь о счастье

Психолог: Что вы собираетесь делать завтра?

Н.Н.: Не знаю.

Психолог: Вы помните вопрос?

Н.Н.: О том, что я буду делать завтра?

Психолог: Да. Вы можете описать состояние вашего разума в тот момент, когда пытаетесь думать о завтрашнем дне?

Н.Н.: Пустота, мне кажется… Это похоже на сон… как будто ты находишься в комнате, где ничего нет, и кто-то велит тебе найти стул, а там ничего нет… как будто ты плывешь посреди озера. И ухватиться не за что, и сделать ничего не можешь{18}.

Неспособность Н.Н. думать о своем будущем – характерная черта пациентов с повреждениями лобной доли. Завтрашний день для Н.Н. всегда будет пустой комнатой, и когда он пытается представить себе потом, то чувствует себя так же, как мы, когда пытаемся вообразить небытие или бесконечность. Но если бы вы заговорили с Н.Н. где-нибудь в метро или стоя в очереди в почтовом отделении, вы вряд ли догадались бы о том, что он утратил нечто, столь свойственное человеку. После случившегося Н.Н. представляет время и будущее как абстракции. Он знает, что существуют часы и минуты, сколько в первых последних и что означает до и после. Беседовавший с ним психолог писал: «Он знает о мире много, уверен в этом знании и может с легкостью высказать его. В этом смысле он не слишком отличается от нормального взрослого человека. Но он, похоже, не способен воспринимать протяженность субъективного времени. Он живет как будто в постоянном настоящем»{19}.

Постоянное настоящее – какое пугающее словосочетание! В этом есть что-то ирреальное – быть пожизненно заключенным в тюрьме одного мгновения, запертым навсегда в вечном «сейчас», в мире без конца, во времени без потом. Большинству из нас так трудно представить себе подобное существование, оно настолько чуждо нашей обычной жизни, что саму мысль о нем хочется отогнать как случайный бред, ненароком родившийся в чьей-то травмированной голове. Но на самом деле такое необычное существование – норма, и это мы – исключение. Первые несколько сотен миллионов лет после возникновения мозга он пребывал в постоянном настоящем, и у большинства живых существ остается в нем и поныне. Но не у вас и не у меня, потому что 2 млн или 3 млн лет назад наши предки пустились в великий побег из «здесь» и «сейчас», и транспортом для побега послужил весьма специфический комок серой ткани, хрупкий морщинистый довесок к основной массе мозга. Лобная доля – последняя его часть, появившаяся в ходе эволюции, поздно созревающая и первой портящаяся с наступлением старости, – это машина времени, которая позволяет нам покидать настоящее и жить в будущем прежде, чем оно наступит. Ни у какого другого животного нет лобной доли, подобной нашей, и потому мы – единственные животные, которые думают о будущем. И хотя история лобной доли объясняет нам, каким образом люди вызывают в своем воображении завтрашний день, почему они это делают, она умалчивает.

Повороты судьбы

В конце 1960 г. гарвардский преподаватель психологии начал принимать ЛСД, отказался от своей должности (не без некоторого содействия со стороны администрации), уехал в Индию, встретил там гуру и, вернувшись, написал популярную книгу под названием «Будь здесь и сейчас», основная мысль которой коротко изложена в ее названии{20}. Чтобы найти ключ к счастью, совершенству и просветлению, уверял бывший преподаватель, нужно прекратить так много думать о будущем.