Справа налево

Путешествие по Армении – десяток климатических зон, целый веер типажей ландшафта – от степи до горного леса и каменистой пустыни высокогорья – сопровождается существенными перепадами высот и температуры, и вместо альтиметра можно пользоваться градусником. На озеро Севан выезжают из долин продышаться от жары, а на Арагаце – «ереванском кондиционере», со склонов которого в долины стекает ежевечерний ветер, приносящий облегчение и возможность заснуть, – можно околеть, и еще раз убедиться в справедливости первого правила путешественника: при поездке даже в самую жаркую страну непременно следует брать теплые вещи. Изумрудная телесность склонов, полных нежной синевы. Ближе к вершине по дороге волочатся подолы облаков, и машина, карабкающаяся по неохватному взглядом горному простору, то и дело вязнет в бараньих стадах, мало отличимых от вдруг оживших и потекших гряд камней, наполняющих распадки вдоль витков серпантина. На Арагаце у озера теперь кафешка с сортиром-будкой на взгорке; неподалеку у забора на рюкзаках сидят эстонские туристы с утомленными обветренными лицами. Лаборатория давно законсервирована; я лишь постоял у шлагбаума, вглядываясь в заложенные камнями окна.

Опрокидываем в духане по рюмке ароматно жгучей абрикосовой водки. На обратном пути движемся наперегонки с нагрянувшей из-за перевала бурей. Теперь машину потряхивает не только на ухабах, но и от порывов ветра. На спуске с Арагаца мои спутники развлекают себя разговорами, чтобы не было так страшно под грозовым фронтом, сыплющим молнии, как иголки и клинки. Один рассказывает об операции «Немезис», другой – о том, как провел целый месяц в морском поселке на Чукотке, поджидая начало промысла китов. Я узнаю, что нет охоты более захватывающей, чем преследование и убийство кита, а операцию возмездия по точечному и последовательному устранению военных преступников первыми в мире провели не евреи, а армяне.

* * *

В Гегарде после службы из церкви живописно выносят большие корзины с хлебом: этот хлеб предназначен для обряда «матах»; теперь его полагается раздать бедным. Дословно «матах» означает «подносить соль», и главный смысл этого обряда – дар Богу через сотворение милостыни бедным, пожертвование. Пожертвованы могут быть мясо животного, которое должно быть особью мужского пола (ягненок, бычок, голубь или петух), хлеб и соль. Традиционен и символический матах, когда в небо выпускается голубь.

Восхождение на Арарат – обязательный пункт развития самосознания. Обзаводятся нехитрым снаряжением, собираются в паломнические группы и возвращаются с фотографиями, сделанными на вершине великой горы: люди в альпинистских очках стоят в снегу на коленях и молятся.

Некогда студент МФТИ, а ныне священник отец Месроп (Матевос) Арамян говорит, что Арагац – женственная гора: она вся сочится водой и плодоносит – пастбищами, садами, бахчами, а Арарат – гора мужская: сухая, сдержанная, пустынная и суровая… В последнее время Арарат посещают всё больше паломников.

По дороге в Амбердский замок, выстроенный еще в VII веке и служивший военным оплотом княжеской династии Багратуни, останавливаемся, чтобы побеседовать со старушкой. В белоснежных кофточке и платке, с посохом в руках и котомкой за спиною она стоит на склоне по пояс в травах. Зоя-джан прекрасно говорит по-русски, она долго жила в Иркутске. Сейчас время сбора зверобоя и кипрея, пучки которых торчат у нее из котомки. Окрест кипят-гудят пчёлы, и храм цветущего куста шиповника на обочине дороги раскланивается с нами под ветром.

* * *

В горах ветрено, и обжигает солнце. Трав множество, самые пахучие – полынь с маслянистыми семенами и мелкая пижма. Дорога из Араратской долины на Арагац карабкается по языкам лавы. Несколько километров едем по мощному оползню, который вкрадчивым своим течением, преодолевая в год по метру, сдирает асфальт, разламывает толстенные подпорные стены и прорезает овраги, из которых еще надо уметь вырулить. После обсерватории, где экскурсовод с большей охотой рассказывал о целебных свойствах тутовки (рецепт для нормализации пищеварения и нервной деятельности: двадцать грамм утром натощак), нежели о проблемах астрофизики, дорога упорно взлетает петлями вверх, оставляя позади ярусы предгорий. Постепенно становится не по себе от исподволь набранной высоты, ибо земля закругляется под колесами, – почвы всё меньше, неба больше.

* * *

Перед нами Татев – первый университетский центр Армении, куда мы прибыли на фуникулере, тянущемся пять километров над Воротанским ущельем на самолетной высоте. У входа в этот монастырь IX века сидит беременная женщина в розовом платье и шляпке и что-то увлеченно разбирает вилкой в судке, установленном на ее великолепном животе. Неподалеку работницы моют шерсть в воде из источника (к роднику в древности всегда привязывалось любое строительство) и раскладывают на просушку. Оглядываясь вокруг, снова и снова вбирая в грудь воздух, понимаешь, что лучшее место для съемок экранизации «Игры в бисер» Германа Гессе вряд ли еще отыщется.