Справа налево

Есть у меня два друга, к которым я испытываю особые чувства. Первую я не видел тридцать шесть лет, но было время, когда мы виделись каждый день — спали на соседних кроватках, и я упражнялся с ней в сочинении историй — шепотом, во время тихого часа. Однажды я рассказал, что рыбка моллинезия, черная бархатистая рыбка, тропическая и живородящая, которая плавает в аквариуме ее отца в их квартире, — это не простая рыбка, а малек акулы, и скоро он вырастет и станет очень опасен. Так я впервые изобрел сразу два велосипеда — рыбку-банананку и жанр саспенса, ибо поздним вечером, уже после программы «Время», случился страшный скандал: к нам пришла мама Леночки, она привела плачущую дочь за руку и потребовала родителей вытащить меня из постели. От меня хотели опровержений! Я еле вспомнил, в чем дело. Я сказал, что всё придумал, что моллинезия никогда не вырастет и не проглотит маму, папу, братика, — и всхлипывающую Леночку увели. Так я впервые задумался о силе воображения.

Ну, а второй друг — с ней я вообще не знаком лично, видел только однажды мельком десять лет назад у Киевского вокзала, где она, будучи известным сетевым автором, собирала деньги для некоего бедолаги из социальной сети, — но знаю достоверно из ее блога, что мы с ней родились в одном роддоме, в полупустынной глуши, на морском краю империи, — с разницей в пять месяцев и, следовательно, пребывали, возможно, в одной и той же ясельной кроватке.

Почему-то вот это обстоятельство — детско-младенческого начала — у меня в обоих случаях вызывает особые чувства теплоты, почти необъяснимо.

Александр Гольдштейн возвращается домой ( про литературу )