Справедливая натура

Бальтазар маялся не столько от зубной боли – к ней он худо-бедно привык, – сколько от скуки. Маменька предлагала взять с собой конспекты. Оно и польза, и развлечение! На что Бальтазар тоскливо поморщился и сказал:

– Не тревожьтесь, маменька. Я без того в совершенстве и, можно сказать, наизусть, как стихи, помню материал. И потом, этот олух Скромнягин на днях выдержал экзамен. Не срезался! Можете себе вообразить? Если уж он смог, мне тем более нечего опасаться.

Теперь он почти жалел, что не взял что-нибудь почитать. Соседей не было. А это, знаете ли, тяжко! Не перед кем блеснуть-с. Сиди тут каторжанином в одиночке…

На первой же станции купил «ЕНИСЕЙСКИЕ ВЕДОМОСТИ» и, закинув ногу на ногу, стал просматривать заголовки. С таким видом, будто не читал, а священнодействовал.

«В Енисейск пребывает знаменитый писатель г-н Д. Судебный архив ждет дорогого гостя» или «Новинка прогрессивной инженерии: что может дополнительное колесо на садовой тачке?», а еще вот такой: «Чудеса расчески и ножниц. Куафюрное ателье «Маслянистый чуб!»

Вынув из портфеля карандаш, Бальтазар подчеркнул последний заголовок и записал адрес. По возвращении надо будет наведаться.

А теперь пора пить чай.

Пальцы коснулись едва теплого стакана. Вот ведь ресторанные! Ни бельмеса не смыслят в заварке.

Столица встретила Бальтазара все тем же дождем. Но, глядя по сторонам, он везде видел чистый горизонт. Складывалось впечатление, будто его преследует собственная туча. Персональная!

Сначала извозчик доставил его не туда. Прокатил через весь город и остановился у какой-то заставы. Одергивая воротник, чтобы не дать дождевым каплям шанса проникнуть под сюртук, Бальтазар выругался.

Вышла вот какая штука.

У входа в Николаевский вокзал стояла роскошная коляска. Некий приват-доцент договорился с извозчиком о поездке на N-скую заставу и пошел обратно на перрон за чемоданами. Тут появился Бальтазар, запрыгнул в ожидающий экипаж и скомандовал:

– Трогай!

Мужик и тронул. И теперь бальтазаров карман оскудел на два рубля. Домчав со второй попытки на Морскую, 34, извозчик спрятал в бороду довольную улыбку и ободряюще сказал:

– Не расстраивайся, барин! Оно, считай, экскурсия!

Бальтазар сошел на тротуар. По его цилиндру стекала вода. Персональная туча-стерва никуда не делась.

Абрамов Денис Романович – зубной врач – и не думал сдерживаться, слушая историю Бальтазара. Хохотал во весь огромный, драпированный усишками и бородой, рот. Он смеялся почти все время. И лишь перед тем, как что-то сказать, хрюкал и утирал слезы. Точно таким же манером он выдал побледневшему пациенту вердикт:

– Вы, милостивый государь, напрасно беспокоитесь! В вашем случае, я хочу особенно подчеркнуть, нет ничего страшного. Выпадет зуб? Боже упаси, кто вам сказал такую глупость? Узнаю провинциальных коновалов. Им бы только щипцами махать. Лечить не умеют.

В Енисейск Бальтазар ехал, чуть не плача. В саквояже покоился рецепт. Всего-то и нужно – соблюдать полоскание. Теплая вода и соль. Что может быть проще и дешевле?

Одна радость: на обратном пути отцепилась-таки проклятая туча. Солнце радостно заглядывало в купе, и зайчики плясали в отражении стакана. Будь они живыми, в ужасе сбежали бы, узрев лицо Бальтазара.

«Это черт знает что такое! – думал он, сжимая кулаки. – Как все-таки несправедливо! Ничего. Я эту самую справедливость восстановлю. Вот этой рукой! Или этой… неважно».

До самого Енисейска его бесстрастно рассматривала единственная соседка. Бесцветные глаза надменно смотрели на его страдальческое лицо. Ясное дело – английская стерлядь. Видно, едет устраиваться к кому-то гувернанткой. Это сейчас модно. Нет, точно англичанка! За всю дорогу не сказала ни слова.

***

Бальтазар увидел Маркова и Скромнягина только сейчас. Он с самого начала судебного заседания слушал выступавшего и смотрел только на него, присяжного поверенного Петрушу Восьмеркина.

Петруша был толстоват, лысоват и слеповат. Ужасно походил на старого крота, притом что самому лишь четвертый десяток. На носу сверкало пенсне, щеки краснели и раздувались при каждом слове. Бальтазар прыснул, представив, будто Петруша держит во рту маленькую керосиновую лампу. Тоже еще, светоч правосудия!

Почему зубной врач не обратился к более опытному адвокату? Хотя, если подумать, к кому? В Енисейске и без того мало юристов, а уж после знаменитого государева указа… Днем с огнем не сыскать.

Вернувшись из Петербурга, Бальтазар упросил шефа отложить экзамен по случаю нового суда. Следовало во что бы то ни стало проучить неумеху-врача. Взыскать с него все расходы.

Каждую копейку!

Закончив речь, Петруша неуклюже поклонился. Затем, шаркая ножками, просеменил обратно к скамеечке и шлепнулся рядом с лысым доктором.

Мировой судья Эммануил Гедеонович посмотрел в их сторону. С тонких губ сорвалось: