Справедливость

-- О сын сестры моей, у тебя дурной глаз! Как у дурной лошади. И Вождь, по словам Германа Корзины, не опечалился, когда Дуум подрос и решил отправиться в Новый Орлеан. Вождь к тому времени уже состарился. Раньше он одинаково любил играть в свайку и метать подковы,. но теперь он мог развлекаться только свайкой. Так что он не опечалился, когда Дуум уехал, но не забывал про него. Герман Корзина рассказывал, что каждое лето, когда на плантацию приезжал торговец виски, Вождь спрашивал его о Дууме.

-- Он теперь называет себя Давидом Коленкором,-- говорил Вождь,-- но настоящее его имя Иккемотуббе. Так вот, не слышно там, чтобы этот Давид Коленкор утонул в Большой Реке или, может быть, он погиб в драке белых там, в Новом Орлеане? Но, говорил Герман Корзина, никто ничего не слыхал о Дууме целых семь лет. Потом Герман Корзина и мой папаша получили от него бирку с извещением, чтобы его встречать на Большой Реке. По нашей реке пароход к тому времени уже не мог подняться. Пароход-то на нашей реке был, но только он уже не мог двинуться ни вверх, ни вниз. Герман Корзина рассказывал, как однажды в полную воду, года через три после отъезда Дуума, пришел к нам пароход, всполз брюхом на мель и издох. Герман Корзина рассказывал, как Дуум получил свое второе имя еще до того, как его прозвали Дуумом. Пароход четыре раза в год поднимался по реке, и все племя собиралось на берегу и ждало его прибытия, и человека, который вел пароход, звали Давид Коленкор. И вот когда Дуум сообщил Герману и папаше, что он собирается в Новый Орлеан, он заявил:

-- А кроме того, скажу вам вот что. Отныне меня больше не зовут Иккемотуббе. Я теперь Давид Коленкор. И когда-нибудь у меня тоже будет свой пароход. Вот какой он был, этот Дуум. А через семь лет он прислал нам бирку с извещением. Тогда Герман Корзина и папаша взяли фургон и отправились встречать Дуума на Большую Реку, и Дуум сошел с парохода с шестью неграми.

-- Я их выиграл на пароходе,-- сказал Дуум.-- Ты и Рачий Ход (прозвище моего папаши было Рачий Ход) можете поделить их между собой.

-- Не хочу я их,-- сказал мой папаша.

-- Ну, так пусть их берет Герман.

-- Не хочу и я, зачем они мне? -- сказал Герман Корзина.

-- Ну и ладно,-- сказал Дуум. Потом Герман Корзина спросил Дуума, носит ли он по-прежнему имя Давида Коленкора, но Дуум вместо ответа сказал что-то на языке белых одному из своих негров, и тот зажег смоляной факел. Тут-то, по словам Германа, Дуум и вытащил щенка из своего ящика, закатал в мякиш щепотку новоорлеанской соли из маленькой золотой табакерки, а папаша возьми и скажи:

-- Значит, мы с Германом Корзиной должны поделить этих негров? Тут только Герман заметил, что среди негров есть женщина.

-- Вы же оба только что отказались от них, -- сказал Дуум.

-- Я передумал. Я возьму вот этих двоих с женщиной в придачу, а Герман пусть берет трех остальных.

-- Не хочу я их,-- сказал Герман Корзина.

-- Ну бери четырех,-- предложил папаша.-- Я возьму женщину и еще одного.

-- Не хочу я их,-- сказал Герман Корзина.

-- Ну хорошо. Я возьму только женщину,-- настаивал папаша.

-- Не хочу я их,-- сказал Герман Корзина.

-- А ты тоже их не хотел,-- сказал Дуум папаше.-- Ты же сам говорил. Тут Герман Корзина сказал, что щенок-то издох.

-- Что же ты не скажешь нам своего нового имени? -- обратился он к Дууму.

-- Теперь меня зовут Дуум,-- ответил тот.-- Мне это имя дал француз, вождь из Нового Орлеана. По-французски это выговаривается Длоом, а по-нашему -- Дуум.

-- А что оно значит, твое имя? -- спросил Корзинщик.

-- Это значит Человек,-- сказал Дуум.-- Вождь. Герман Корзина рассказывал, как все это было. Они стояли среди тьмы; остальные щенки, до которых не дошла очередь, фыркали и скулили в ящике, свет от смоляного факела отражался в белках шестерых негров и на золотом кафтане Дуума и освещал издохшего щенка.

-- А ты не можешь быть вождем,-- сказал наконец Герман Корзина.-- Ты ему родня только с женской стороны, а у Вождя есть брат и сын.

-- Ну да,-- сказал Дуум.-- Но если бы я стал вождем, я отдал бы Рачьему Ходу вот эту парочку негров. Я и Германа не забыл бы. Парочку негров для Рачьего Хода, а Герману -- пару добрых коней. Вот что я сделал бы, если бы стал вождем.

-- Рачьему Ходу нужна только эта женщина,-- сказал Герман Корзина.

-- Ну, как бы то ни было, а Герман получил бы свою шестерку лошадей,-сказал Дуум.-- Или, может быть, Вождь уже дал ему лошадь?