Справедливость. Как поступать правильно?

Первое возражение, касающееся подлинности добровольного согласия Мэри-Бет Уайтхед, вызывает вопрос об условиях, в которых люди принимают решения. Это возражение утверждает, что мы можем принимать решения свободно, только если не испытываем чрезмерного давления (скажем, не испытываем острой нужды в деньгах) и достаточно хорошо информированы о других вариантах поведения. Что именно считается чрезмерным давлением обстоятельств или отсутствием информированного согласия — вопрос спорный. Но суть подобных доводов сводится к необходимости выяснить, когда предположительно добровольное согласие действительно добровольно, а когда — нет. Этот вопрос приобрел огромное значение в деле «малышки М», как, впрочем, и в спорах о добровольческой армии.

Объективности ради стоит заметить, что споры о «фоновых» условиях, необходимых для имеющего смысл, полноценного согласия, — в сущности, семейная ссора, разыгрывающаяся в одном из трех рассматриваемых в этой книге подходов к справедливости: подходу, утверждающему, что справедливость означает уважение свободы. Как мы уже видели, либертаринство — одно из течений в рамках этого подхода. Либертарианство утверждает, что справедливость требует уважения любых решений, принятых людьми, если такие решения не нарушают прав других людей. Другие теории, рассматривающие справедливость как уважение свободы, налагают некоторые ограничения на условия, в которых принимают решения. Эти теории говорят то же, что и судья Вилентц о деле «малышки М»: решения, принятые под давлением обстоятельств или в отсутствие информированного согласия, не являются действительно добровольными. Мы будем лучше вооружены для оценки этих споров, когда обратимся к политической философии Джона Роулза, представителя лагеря защитников свободы, который отвергает либертарианскую трактовку справедливости.

Второе возражение: обесценивание и высшие блага

А что сказать о втором возражении против контрактов о суррогатном материнстве, возражении, утверждающем, что некоторые вещи, в том числе детей и репродуктивные способности женщин, нельзя купить или продать за деньги? Что именно дурного в подобных покупке или продаже? Самый убедительный ответ на эти вопросы таков: отношение к детям и беременностям как к товарам снижает их ценность или не позволяет оценивать их должным образом.

В основе этого ответа лежит идея, чреватая далеко идущими выводами: правильный способ оценки благ и социальных практик — не просто человеческое дело. Некоторые способы оценки соответствуют определенным благам и практикам. В случае товаров вроде автомобилей или тостеров правильный способ оценки товаров — их использование или производство и продажа с прибылью. Но относиться ко всему как к товару ошибочно. Например, было бы неправильно относиться к людям как к предметам, которые продают и покупают. Потому что человеческие существа — личности, заслуживающие уважения, а не предметы, предназначенные для использования. Уважение и использование — два разных способа оценки.

Элизабет Андерсон, современный моральный философ, предлагает вариант этого довода к спору о суррогатном материнстве. Она утверждает, что контракты о суррогатном материнстве обесценивают детей и труд беременных и рожающих женщин, утверждая отношение к ним как к товарам[137]. Под обесцениванием Андерсон имеет в виду отношение к чему-либо «в соответствии с низшим способом оценки, чем того заслуживает оцениваемый предмет». Мы ценим вещи не только «больше» или «меньше». Мы оцениваем их качественно более высокими или качественно более низкими способами. «Любить или уважать кого-то значит оценивать человека по качественно более высокой шкале, чем пользуется тот, кто просто использует этого человека… Коммерческое суррогатное материнство обесценивает детей постольку, поскольку предполагает и диктует отношение к ним как к товарам»[138]. Коммерческое суррогатное материнство использует детей в качестве инструментов получения прибыли, а не как объектов внимания, не как личностей, достойных любви и заботы.

Андерсон утверждает: коммерческое суррогатное материнство обесценивает и женщин, поскольку предполагает отношение к их телам как к фабрикам и платит им за то, что они не привязываются к выношенным детям. Коммерческое суррогатное материнство подменяет «родительские нормы, обычно регулирующие вынашивание детей, экономическими нормами, регулирующими обычное производство». Требуя от суррогатных матерей «подавления всякой материнской любви, которую они испытывают к рожденным ими детям», контракты о суррогатном материнстве «превращают материнский труд женщин в форму отчужденного труда», пишет Андерсон[139] и далее продолжает: