Справедливость точно не отмеришь

Он щелкнул кнопкой и высыпал всё содержимое на стол. Вообще-то, если бы это сделал кто-то другой, Цифра расценила бы как наглость и послала бы на три буквы со всеми вытекающими последствиями, включая выставление за дверь и пинок в зад напоследок. А от Седого – ничего, стерпела.

– Говорила же тебе, нету ножа, теперь сам убедился! – вроде похвасталась она своей честностью и сама удивилась: тон вышел какой-то заискивающий, она таким никогда не разговаривала.

– А это что?

– Расчёска обычная парикмахерская.

Седой взял, покрутил. Да, металлическая расчёска на сужающейся к концу ручке. И держаться за нее можно, и локоны наматывать. Усмехнулся.

– Это не годится – слабая. Лучше шило положить, вроде случайно…

У Цифры кончики губ чуть поднялись вверх.

– Спасибо, Седой. Учту на будущее.

Седой бросил расчёску к другому барахлу – помаде, кошельку с деньгами, какому-то крему, массивному флакону духов с золотой крышкой…

– Зачем такой здоровый флакон тягаешь? Купила бы прыскалку в десять раз меньше…

– Подарок. Своя ноша не тянет.

– Кто подарил?

– А ты ревнуешь?

Седой усмехнулся, заглянул в коробку с антисептическими свечами, перебрал несколько пачек презервативов.

– Работаешь, что ли? – спросил он.

– Да нет, не работаю, – ответила Цифра, но тут же, перехватив его взгляд на свечи и презервативы, поняла, какую работу он имеет в виду. – А-а-а, вон ты о чем! Всё собираюсь заняться, да никак не выходит наладить дело.

– А что тут сложного? – спросил он.

– Привыкнуть надо. Людей приличных узнать, не будешь же первого встречного в себя пускать. А тут войдешь в кабак, а постоянные тёлки на тебя бросаются как собаки, всю «рыбу» разгоняют…

– Какую рыбу?

– Ну, они так мужчин называют…

Она поймала себя на мысли, что слишком откровенничает с незнакомым человеком, и не могла понять – что с ней происходит?

– Да и не только тёлки, – сказал он. – Я видел, как на тебя эти двое «наехали». А ты и правда ему бы глаз выколола?

– Хм, – хмыкнула Цифра. – Да в тот момент и правда выколола и сожрала б! Или дружка его заставила б сожрать! Меня иногда клинит, я тогда что угодно могу…

– Крутая ты чувиха! – сказал Седой, с любопытством рассматривая новую знакомую.

– Что за «чувиха»?

– Мы в молодости так девушек называли. Ну, как сейчас «телка»…

– А… Да ты тоже, вижу, не из города Динь-Динь, – одобрительно сказала она.

– Из какого города? – насторожился Седой. – Я в Китае никогда не был.

– Да он не в Китае, он в песне! – Цифра засмеялась нехарактерным для нее мягким звонким смехом. В нем не было издевки, насмешки, превосходства, как будто это и не она смеялась. Обычный женский смех.

– Мальчик-колокольчик из города Динь-Динь. Значит, ничего серьезного сделать не может. Вот ты не такой!

– А какой?

– Другой. У меня Ящик такой был.

– Что за Ящик?

– Отчим. Ему на голову когда-то ящик с бутылками упал, вот иногда и накрывало. Так он тоже здоровый был. Мог двоих завалить, только ты без оружия справился…

– А он что, с оружием?

– Ну, конечно. Мы же Калабашкины. Слышал про таких?

– Да нет, не слышал.

– Ну как? Банда Амазонок.

– И опять не слышал.

– Ты что?! Убийство на трассе. Семья. Он – бывший мент, и ребёнок с ними…

– Да не было меня здесь, приехал позавчера, – ответил Седой. – И что, ты тоже в этих делах участвовала?

– А куда мне было деваться? Ну, я, правда, со стороны смотрела, чаще отворачивалась. А если б вякнула что-то, меня бы грохнули да закопали рядом с ними…

– Да-а, – неопределённо протянул Седой. – А где они теперь?

– Кто?

– Отчим с мамашкой?

– Да на том свете, где им ещё быть. В аду, наверное, жарятся.

– Почему в аду?

– Да больше негде.

– Да-а, – снова протянул Седой. – Полотенце дашь?

– Дам.

Цифра принесла полотенце, и он пошёл в ванную. Она выждала немного, подошла под дверь, прислушалась. Когда стало ясно, что он действительно моется, она быстро метнулась к рюкзаку, сноровисто расстегнула, не заметив контрольные нитки, заглянула внутрь, откинула какую-то жёлтую майку, чёрные шорты, потом нашла завёрнутый в майку пистолет – «ПМ» и запасной магазин, полный патронов.

«Да, мужик хитровыделанный», – подумала она, быстро сложила всё на место и закрыла рюкзак. Потом полезла в сервант и перепрятала большой, толстый, квадратного профиля пистолет в кобуре с запасным магазином, который не так давно туда положила. Сейчас она засунула его под шифоньер. Залезла с ногами на диван и стала думать, что будет дальше.

Седой мылся долго, потом вышел – распаренный, размягчённый, в полотенце вокруг бедер. Цифра хотела что-то сказать, но не сказала.

– Еда у тебя есть?

– Что у меня, ресторан? – фыркнула Цифра.

Она, мягко говоря, не очень любила заниматься хозяйством – только когда мать заставляла или Ящик хотел жрать и требовал, чтобы она пожарила яичницу. Но в последнее время ни мать, ни Ящик ничего с неё не требовали, и дома она практически не готовила.

– А ты что, есть хочешь? – спросила она.

– Да нет, целый день не жрал, вечером в ресторан зашёл, наелся. Пока сыт.

– Ну, а сыт, так и флаг тебе в руки. Чем заниматься думаешь?

Он неопределенно улыбнулся.

– Сейчас?

Цифра отвела взгляд в сторону.