Справедливости ради

И какой кайф был, когда мы стали встречаться в университете. Она всё твердила, что ничего серьёзного между нами быть не может. А я не придавал этому значения… А она и правда разорвала отношения. Мне тогда показалось, что она стала открываться мне, но испугалась. Потом я потерял её из виду на несколько лет. И снова охренел, увидев её в своём отделе. Появилась надежда, что я снова смогу завоевать её. Но она всё продолжала придерживаться своего правила.

А потом она наконец открылась мне. И, кажется, я пробился сквозь её панцирь одиночества. В голове, как вспышки, стали всплывать воспоминания о её поцелуях. Даже мурашки побежали по телу. И снова появилось то чувство невероятного счастья. С ней я — самый счастливый человек на земле.

— Но почему-то позволяешь какому-то говну в её жизни всё испортить. И лишить вас обоих этого счастья… — упрекнул я самого себя.

Но упрямства у неё столько, что иногда нет сил бороться… Вспомнил день, когда ушёл. Как она упёрлась бараньим рогом в свою затею. Вышел от неё и сразу же пожалел об этом. Но вернуться не решился. Знал, что она поступает неправильно. Да, ещё её слова, что она не изменится, даже ради меня, сильно задели меня…

— А если этот индюк был прав? Если бы я не ушёл, то смог бы переубедить её не участвовать в этой затее с провокацией маньяка… И её бы не ранили, — но каким-то чудом из-за всего этого воскрес её брат… — У твоей любимой малышки всё сложно…

Решил пообедать и снова поехать к ней. Даже, если этот перец будет там виться вокруг неё, всё равно останусь. Я стал разогревать еду, раздался звонок в дверь. Я пошёл к двери и посмотрел в глазок.

— Фига себе! — чертыхнулся я, но открыл. Передо мной стоял сам Алексей Цветков — старый друг Ангелины.

— Могу войти? — без приветствия спросил он. И вид самоуверенный такой сделал. Я отошёл молча, пропуская его. А в следующую секунду до меня дошло.

— С Ангелиной всё нормально? — быстро спросил я, уже успев испугаться.

— Да, — просто и спокойно ответил он. Я выдохнул резко возникшее напряжение, а он снова заговорил: — Я тут по своей инициативе, — какой это ещё такой инициативе? — Ты зря ушёл утром.

— Пожалуй, что так, — согласился я.

— Она расстроилась.

— А ты, конечно, доложил… — не сдержал я своё недовольство.

— Что у вас происходит?

— Твоё какое дело?

— Сам знаешь какое, — вот самовлюблённый павлин! Ещё и не скрывает, что клинья подбивает к моей Ангелине! Я даже разозлился.

— Мы сами разберёмся. Без посторонней помощи.

— Ну да… — без ехидства, но таким тоном сказал он, будто ему-то точно известно разберёмся мы или нет. Хотел послать его, чудом удержался.

— У тебя всё? — он так внимательно уставился мне в глаза.

— У неё непростая жизнь. Ты либо принимаешь это… — и молчит.

— Либо? — ненавижу такие финты ушами, ты или говори, или молчи, а-то сказал и замолчал многозначительно так. Бесит.

— Либо не мучай её.

— Ещё твоих советов мне не хватало.

— А я тут не ради тебя.

— Меня учит тот, кто бросил её, когда у неё в жизни был полный трэш и всё рухнуло, — вижу, что это задело его за живое. А нечего мне нравоучения тут свои высказывать.

— За то решение я расплатился, потеряв её, — спокойно ответил он. Мне даже совестно стало за свой грязный приём. — Ты знаешь о её матери? О брате? Они никуда не денутся из её жизни… — стал он задавать и говорить какие-то странные вещи.

— У меня есть семья, я знаю, что это такое… — я посмотрел на него с упрёком. Будто семья — это обуза какая-то!? Придурок!

— Значит, не знаешь… — как-то странно посмотрев на меня, заключил он. И продолжил: — Её мать в психиатрии. И брат теперь тоже. Плюс, брат под следствием и дальнейшими судами, — этим он меня ошарашил. Про маму Ангелина упомянула вскользь. Что после потрясений от смерти сына и мужа, та заболела… — и этот индюк это понял. — Подумай над этим… — заявил он мне, с таким видом уверенным, будто он-то бы и думать не стал и всё бы решил. — Потому что одно дело связать свою жизнь с любимой женщиной. Жить счастливой, беззаботной жизнью. И совсем другое — взять на себя обязательства сразу за три жизни. Ты сбежал, когда она затеяла поимку маньяка. Причинил ей боль. Ты, конечно, этого не видел… Но, если она тебя снова впустит в своё сердце, а ты его снова разобьёшь, она больше не сможет никому доверять, — он выдержал паузу. Типа, чтобы до меня лучше дошёл смысл… — А ей нужна помощь и поддержка.

— Твои конечно же? — не выдержал я его занудства, и съязвил.

— Перестань вести себя, как ребёнок. Прими решение, как мужчина. Думая не о себе, а о ней. Если уверен, что не подведешь её, будь рядом. Если не уверен, уходи, — меня взбесили его нравоучения.

— Выметайся, — сказал я, открыв дверь. Он почти вышел, но будучи уже на пороге, добавил:

— Что бы ты не решил, я буду рядом с Ангелиной и её семьёй всегда. Это ты тоже должен иметь ввиду. Глупые ревности неуместны. Любой её выбор я приму и поддержу. Так поступают взрослые люди, — и он вышел наконец. Индюк! Ещё больше меня разозлил.