Справедливости ради

— Привет, Ангел. Как ты сегодня? — я прошёл и сел. Знаю, что ответа не последует, но, кажется, мои разговоры помогают больше мне. Я взял её за руку.

Прошёл почти год, с момента, как Олег её чуть не убил. Поганые Горские, даже после смерти, смогли причинить столько вреда.

Ублюдок Андрей, который Антон, основательно покопался у Олега в голове. Вытащил личность девятилетнего Олега и, используя злость Созона, создал в Олеге ещё одну личность, так называемый «дух». Это казалось мне немыслимым, пока я сам не увидел это своими глазами. И новый врач Олега не объяснил мне, что это не что-то сверхъестественное. При диссоциативном расстройстве идентичности, когда оно усугубляется, а ублюдок Андрей его усугубил, возможно появление не личности человека, а нечто одержимого.

Чтобы разобраться в этом, новому врачу пришлось проделать колоссальную работу. А в начале, это был кромешный ад. При произнесении имени Ангелины этот одержимый дух приходил в себя и творил страшные вещи. Он даже не разговаривал. Чтобы понять его, пришлось искать с ним контакт, через других личностей, тех, кто мог сообщаться с ним хотя бы немного.

В первый раз, когда он появился, мы тогда ещё не знали с чем имеем дело, он чуть не вырвался на свободу. А единственной целью существования этого чудовища, оказалось убийство Ангелины. А он и до этого уже почти справился…

Я мысленно вернулся в тот день, когда я вышел из комы, и заставил отца отвезти меня к ней. Вся её шея была синяя, хотя, прошло больше недели с нападения. Её спас Олег, как, блин, это не парадоксально. Не смог подавить этого духа, зато смог позвать на помощь. Он разорвал швы, чтобы остановить его, чуть не умер.

— Я сегодня был на суде у Олега… — заговорил я снова. — Ты знаешь, он молодец, у него с каждым днём всё больше успехов в лечении. Ну, с судами — сама понимаешь. Недееспособность. Принудительное лечение. Хотя, он и сам не имеет ничего против… — я поправил её волосы. — А мама твоя — просто нечто! Посещает суды, не все, но уже без сопровождающих. На медикаментозной терапии она способна теперь справляться сама… — это был долгий путь. Сначала её врач устранял последствия после Андрея. Тот тоже влез ей в голову и наговорил всякого бреда — что она мертва и теперь в мире мёртвых. А, когда она осознала, что Олег жив, воспряла духом. Про Ангелину мы не сообщали сколько могли. Это её снова подкосило, но она выбралась. — Хотя, может ты и сама это знаешь… — я всматривался в её безмятежное лицо. Лечащий врач Ангелины говорит, что она может слышать то, что происходит вокруг. Она здорова физически. Её даже выписали из государственной больницы, спустя пять месяцев комы, так как они больше ничего не могли сделать. А уход за человеком в коме — не их профиль. Я перевёз её в специализированную частную клинику. Тут её полностью обследовали, и новый врач подтвердил, что проблем со здоровьем у неё нет. За ней осуществляют соответствующий уход, врачи поддерживают её физическое состояние. Но из комы она не выходит. Мы с врачом долго анализировали и обсуждали в чём может быть причина, почему она не выходит из комы. Он сказал, что это из-за нечеловеческой перегрузки: физической и психической, которая предшествовала нападению Олега. Другими словами, она так устала, что организм взял передышку. А теперь она не возвращается. Причины неизвестны. Я закусил губу. Врач сказал, что чем дольше она в таком состоянии, тем меньше шансов, что она выйдет из него. Я перепробовал уже, наверное, все мыслимые и немыслимые варианты. Приводил тётю Аню, Олега привозили в смирительной рубашке. Они говорили с ней, просили вернуться, но тщетно. Сколько раз я просил её об этом сам. Умолял.

— Привет, — поздоровался Максим. А я не услышал, как он пришёл.

— Привет. Проходи… — он тоже с ней говорил. Но результата нет. А ещё… Он, кажется, готов оставить её. В начале он приходил часто. Спустя пол года — всё реже. И я понимаю, что он молод. И ему хочется жить. Да, и видеть, как она угасает — просто невыносимо. Но… Я не понимаю, как он может. Не понимаю.

— Как она? — он подошёл.

— Так же… — каждый раз я вижу всё меньше отклика в нём на эту новость. Сначала, это пугало его. Потом — злило. А теперь… Он просто спрашивает, потому что, вроде как, должен.

— Ладно, я оставлю вас, — я встал и пошёл на выход.

— Угу, — его тон мне не понравился.

Я вышел, но намеренно не стал уходить, а смотрел через стекло. Он сел и долго молчал. А, когда заговорил, то выглядел виновато и расстроенно. Я не продержался и пары минут. Вошёл.

— Извини… — он повернулся. — Могу я поговорить с тобой? Снаружи? — он нехотя встал и вышел ко мне. Я глубоко вздохнул. — Ты решил её оставить? — напрямую спросил я. Он не ответил. И я понимаю, что всё это тяжело для него. И происходящее, и принятое решение и этот разговор, и видеть её в таком состоянии. Но я всё равно неимоверно злюсь.

— Я не могу больше смотреть, как она умирает у меня на глазах.

— Она не умрёт! — почти прорычал я.