Справедливости – всем

Тут ведь нужно правильно блокировать голову жертвы и его ноги. И по возможности – руки. Для чего необходимо вжиматься в тело противника, захватывая его ногами и как можно активнее работая руками. Если к тому же гаррота сделана из упругой струны, которая мгновенно рассекает кожу, как ножом, то… понятно, что потом. У жертвы «потом» уже не будет.

Я умею душить. И умею освобождаться от удушения. Даже от удушения струной. Кожу не убережешь, да, но сонную артерию – можно. А если мышцы шеи у тебя сильны и нервы крепки, то шанс выжить все-таки имеется. Но в любом случае лучше не подпускать к себе со спины никого, совсем никого. Ни женщину, ни ребенка, ни ветхого старичка, согнувшегося дугой под тяжестью прожитых лет. Внешность обманчива, это я знаю лучше многих. И умею эту самую внешность менять.

Иногда я думаю – а если ошибусь? Убью Сазонова в одном из спаррингов? Или его рука дрогнет, ведь он уже не молод и меня пришибет? И все на этом закончится. Весь мой путь самурая. И путь викинга – тоже.

Как-то это все стремно… С другой стороны, без приближения к реальному бою у нас ничего не вый-дет. Тренировки – пусть и с не очень заточенными ножами, но и не с резиновыми. Настоящие ножи, которыми можно пропороть брюхо. И даже попилить шею.

Палки – самые настоящие, которыми можно разбить череп и переломать ребра. Камни – выбить зубы и сломать челюсть – запросто!

Первые дни я ходил в синяках с ног до головы. Теперь – изредка синяк, но не такой, о котором следует говорить. Так… ерунда, а не синяк!

Когда вышел из душа и тяжело уселся на скамью возле навеса, Сазонов подошел, сел рядом и, не тратя время на долгие разговоры, сообщил:

– Ты готов. Стрельба у тебя хороша, мне уже доложили, рукопашка на «хорошо», хотя до мастера тебе еще далеко. Специальные дисциплины вполне неплохо. Я считаю, что ты можешь перейти к делу.

Он не стал пояснять, к какому делу. Это и так было ясно. Я готов убивать и при этом сохранить свою жизнь. Убить легко. Трудно потом избежать расплаты за убийство. Вначале нужно уйти с места преступления. А потом – замести следы, чтобы не добрался закон. Чтобы не нашел такой, как я.

Не нужно недооценивать моих коллег. Не все там такие, как Самойлов. Есть и профессионалы, да такие, что я им и в подметки не гожусь. Найдут.

Другой вопрос, что если нашли – молодцы! А теперь докажите! А вот это очень, очень непросто. Не зря я до сих пор не ушел из ментовки. Закрыть мента гораздо сложнее, чем обычного гражданина, а закрыв – принудить его к «сознанке». Тем более такого, как я. Бить меня, скорее всего, не будут, а всякие там приемчики вроде «Да мы и так все знаем! Колись, и тебе будет снисхождение!» мне просто смешны.

Мы еще поговорили, обсудили мои «грязные делишки» по крышеванию барыг, и я наконец-то потащился спать, усталый, выжатый как лимон. Нужно было поспать хотя бы часа четыре. Вроде как Наполеон говорил, что спят больше четырех часов в сутки только бездельники. Я не знаю, что он делал целыми днями, этот самый Наполеон, но он точно не ползал по пятиэтажкам, выколупывая злодеев из их вонючих нор. Сидеть во дворце и рассуждать о том, сколько должен спать нормальный человек, гораздо легче, чем выбивать признание у полнейшего отморозка, которого хочется просто прибить. Устаешь. И не только физически.

Уснул я, наверное, прежде, чем голова моя коснулась подушки. У Сазонова за последний год я провел времени больше, чем в своей квартире, у меня тут была своя комната, и на этой жесткой кровати спалось очень даже сладко. Три тренировки в день на протяжении нескольких месяцев – и как я это выдержал? Уму непостижимо. Маньяк, да и только!

Проснулся ровно через четыре часа, ближе к ночи. В доме тихо, Сазонова явно на месте нет. Скорее всего, ушел тренировать моих соратников. Минут двадцать с наслаждением потягивался, раздумывая – вставать или наплевать на все и остаться в постели. Чувство долга пересилило, тем более что ощущал себя отдохнувшим и свежим, как если бы спал целые сутки.

Это все сазоновские штучки, знаю. Это и то, что он закачивал мне в ягодицу, и иглоукалывание, и энергетические воздействие, типа как от наложения рук. Я в этом не особенно разбираюсь, да и интереса большого никогда не было. А сам Сазонов особо не распространяется. Помогло? Лучше стало? Усталость ушла? Вот и радуйся. И не лезь в то, что тебе не пригодится. Ты же не лечить хочешь, а убивать! А это немного другое дело.

А еще думал о тех странных словах, которые сказал мне Сазонов, когда мы с ним сидели на скамейке. Почему-то он стал расспрашивать о том, нет ли у меня приступов ярости, не теряю ли я разум, когда бью, нет ли у меня сексуального возбуждения, когда бью человека. Глупые вопросы, но на них я отвечал обстоятельно, как мы и договорились с Сазоновым. Я тоже имею право задавать ему любые вопросы. Вот только я не могу ему ни соврать, ни утаить, а он – может. Скажет свое «табу!» – и все. Вопрос спущен на тормозах.