Спроси пустыню… Грибное лето в Вязьме

В «Ниве» сидели вчетвером. Амелин и Морозов впереди, на заднем сидении — Юрченко и Рузинат. ГАЗ-66 шел метрах в ста позади. Двигались напрямик, через замерзшую равнину. Бесконечно долгий день, когда еще утром был жив Саня Ступников, подходил к концу. Прапорщик, провоевавший три года в Афганистане, так и не успевший выдать замуж ни одну из своих дочерей, лежал в боковом ящике вездехода в пластиковом мешке. Несколько таких мешков захватил Витя Морозов.

— А я ведь Решеткова знал, — сказал он. — Лихой мужик. В тридцать один год подполковника получил, два ордена Красной Звезды, афганский орден.

— Их самолет сбили недалеко отсюда, — подал голос Рузинат. — Надо сделать небольшой крюк, километра два. Если хотите, покажу.

— Может, ты и сбивал? — мрачно поинтересовался Морозов.

— Нет, нет. Мы потом туда приезжали. Посмотреть, может, какие железки в хозяйстве пригодятся.

— Показывай, куда ехать, — обернулся к нему Амелин.

В этом месте мерзлые холмы песчаных барханов чередовались с глинистыми плешинами, похожими издалека на застывшие озера. Самолет врезался в одну из таких плешин.

Глубокая воронка наполовину была засыпана песком. Вокруг на десятки метров разбросаны скрученные взрывом куски дюраля. Метров за триста из песчаного бархана торчало оторванное крыло. Тяжелый двигатель, сплющенный от удара, зарылся в глину. Рядом лежала более-менее уцелевшая хвостовая часть с куском фюзеляжа.

Амелин поднял рваный кусок обшивки и, повертев в руках, положил на землю.

— Гайдука Колю они где-то здесь закопали, — сказал Морозов. — Рузинат, ты не знаешь, где?

— Нет, что вы! Даже если и был бугорок, его давно занесло песком. Весной «афганец» задует, и от самолета следов не останется…

— Спроси пустыню, — проговорил Юрченко. — Спроси пустыню… Песню мы такую в Афгане пели. Ступников и Гайдук тоже афганцами были.

— И что ответила пустыня? — спросил Морозов.

— Ничего. Она всегда молчит…

Ферма Ильчибея состояла из двух саманных домов, приземистой длинной кошары и нескольких сараев. Рядом с домом стояли две легковые машины, трактор «Беларусь» с прицепом и мотоцикл.

Меняясь, наблюдали за фермой в приборы ночного видения. Перед рассветом Амелин приказал Кошелеву и Юрченко отогнать подальше ГАЗ-66 и «Ниву».

— Будьте на связи. Мы с Морозовым и Ивановым продолжим наблюдение. Затем решим, что делать дальше.

Штурмовать ферму вслепую Амелин не рискнул. Ночное наблюдение практически ничего не дало. Не было известно, сколько людей ночуют в домах, и самое главное — здесь ли держат летчиков. Если они на ферме, их наверняка используют как дармовых работников. В оптику можно разглядеть лица.

Ферма просыпалась рано. Вначале из дома вышла женщина доить коров. Потом стали появляться другие обитатели. Сам хозяин, грузный старик, в светлом овчинном полушубке, парень лет восемнадцати, видимо, его внук или племянник, и двое работников.

Один, по виду из местных жителей, на лошади, с собаками погнал в степь отару овец, второй работник ушел в кошару заниматься ремонтом. В руке он нес ящик с плотницким инструментом. Разглядеть его лицо не удалось.

Обитатели второго дома, четверо мужчин, никакими работами по хозяйству не занимались. Трое не расставались с автоматами, у четвертого оружия Амелин не заметил, но, несомненно, компания была одна и вряд ли имела отношение к разведению овец.

Второй работник наконец вышел из кошары. Пока он шел к дому, Амелин, не отрываясь, разглядывал его в бинокль. Одет в старый солдатский бушлат, на ногах кирзовые сапоги. Рост — метр семьдесят три — семьдесят пять, лицо славянского типа. Похож на Лагутина… Похож! Сергей хорошо помнил приметы обоих летчиков. Но полностью быть уверенным мешала борода, закрывавшая половину лица.

— Лагутин! Ей-богу, Лагутин, — зашептал Морозов, подползая к Сергею. — Только бородой оброс.

— Похож, — согласился Амелин.

— Решетков тот длиннее, под сто восемьдесят. Значит, это у него позвоночник поврежден и его держат в доме.

«Если он только до сих пор живой», — подумали оба.

— Саня, как дела? — вызвал по рации Кошелева Амелин.

— Нормально. Посторонних не видно.

— До связи. Ждите.

— Понял.

Оба одновременно отключили рации. На ферме могла быть своя рация, и все переговоры были сведены до минимума.

Прошло еще полчаса. Амелин уже собирался дать знак отползать назад, когда на точке затеяли соревнования по стрельбе. Расставили на бугорке консервные банки, бутылки и открыли по ним стрельбу. Сразу же запищала рация. Вызывал Кошелев.

— Что случилось?

— Ничего. Ребята на точке балуются.

— Ясно.

Стреляли все четверо боевиков и парень из хозяйского дома с карабином СКС. Несколько очередей дали из ручного пулемета.

— Тренируются, сволочи. — бормотал Морозов, — патронов не считают.

— Мы ж их и привезли. — усмехнулся Амелин. — А стреляют хорошо. Набили руку.

Он дотронулся до плеча капитана:

— Уходим.

В неглубокой балке, за кустами таволги, Амелин вызвал Кошелева.