Спроси свое сердце

Молли взглянула на него снова, уже без искорок страха в глазах, и ее рубиновые губы дрогнули. Никогда прежде Сэм не видел на лице Молли Джеймс застенчивой улыбки, и он нашел ее очаровательной.

— Звучит заманчиво, Сэм. Я постараюсь.

Карие глаза ласковым взглядом коснулись голубых.

— …спасибо… — неизвестно за что поблагодарила Сэма Молли.

Но он все понял и легонько сжал ей руку. Он повел ее вниз по лестнице через роскошное фойе с очень высоким потолком и позолоченной мебелью в зал ресторана.

«Гранд-Салон» был великолепен: колонны из розового мрамора упирались в потолок; миниатюрные витражи из стекла различных оттенков розового цвета служили украшением; на розовом мраморе пола покоились столы, каждый из которых был покрыт розовой скатертью.

На выбранном Сэмом уединенном столике возле арфиста стоял роскошный букет роз. Нежная мелодия лилась над столами, придавая вечеру романтическое настроение.

Сэм отодвинул стул Молли и подошел к своему, заказав официанту шампанского.

— Вы часто приезжаете в Денвер? — спросила Молли, начиная беседу.

— В год один или два раза, — ответил Сэм. — У меня здесь несколько друзей и кое-кто из деловых партнеров. А вы в этом городе впервые?

— Да, и мне показалось, Денвер очень красив. Впрочем, я не так уж много гуляла по городу и мало что видела.

Официант принес шампанское и немного налил Сэму для пробы. Когда Сэм кивнул, он наполнил оба бокала и удалился.

Сэм поднял свой бокал:

— За Денвер, прекрасный город, и за прекрасную женщину по имени Молли.

— И за вас, — с улыбкой дополнила Молли тост, — моего грозного противника по имени Сэм.

Но Сэм не торопился пить, ему не совсем понравился тост.

— Нет, детка, уже не противника, — возразил он. Сэм поймал взгляд Молли.

— За Сэма, нового друга Молли Джеймс, — исправил он тост.

Прозвенели хрустальные бокалы. Молли сделала маленький глоток и почувствовала, как защекотало в носу от пузырьков шампанского.

После первых же нескольких глотков она расслабилась. Ее удивила задумчивость Сэма, но, в конце концов, кажется, он всегда был озабочен тем, чтобы она чувствовала себя как можно свободнее. Что еще он там задумывает для ее ублажения? Чем еще хочет порадовать? Молли твердо решила сегодня оправдывать его надежды и радоваться всему, чему предлагал вместе с ним радоваться Сэм.

Ей показалось, она хмелеет, но это ее ничуть не обеспокоило. Сегодня же она просто Молли, и не нужно волноваться о завтрашнем дне. Сегодня она может делать все, что только ей заблагорассудиться — позволить себе, например, захмелеть!

Сэм заказал ужин. За первым блюдом, холодным крем-супом, последовало заливное из лосося. Изысканная пища подавалась на тончайшем фарфоре.

Молли кушала не спеша, наслаждаясь теплом, разливающимся по телу и забывая, хотя бы ненадолго, о всех своих бедах.

Вместе с основным блюдом, запеченным филе форели под белым соусом, Сэм заказал еще одну бутылку шампанского, и к тому времени, когда Молли выпила несколько бокалов, она обнаружила, что искренне смеется над каким-то остроумным замечанием Сэма и при этом чувствует себя прекрасно.

— Вы не возражаете, если я спрошу о чем-то очень личном? — спросила Молли, вдруг став серьезной.

Сэм улыбнулся и погладил бороду. Молли почувствовала как от его жеста у нее по спине пробежала дрожь — ей нравились золотистая борода, сдержанная улыбка и этот жест…

— Разумеется, мы ведь собираемся стать близкими людьми, и нам очень многое нужно друг о друге знать, не так ли? — ответил он.

— Как вы… повредили свою ногу? — Улыбка Сэма исчезла, взгляд застыл.

— Наверное, мне не следовало вас спрашивать об этом, простите, — поспешила извиниться Молли, не желая портить чудесный вечер.

— Все в порядке, не беспокойтесь. Это было давно. — Он выпрямился на стуле и улыбнулся ей так, словно ее вопрос ничуть его не взволновал, но глаза Сэма потускнели, и в голосе появились хрипловатые нотки, что не ускользнуло от Молли.

— Мне было семнадцать, когда началась война. Я был молод, глуп и полон решимости пробить себе дорогу в этом мире. Я верил, что война — славное занятие, приносящее мужчинам почет и уважение. Я сказал отцу, что хочу сражаться на стороне северян. Он запретил мне вообще участвовать в войне на чьей бы то ни было стороне. То было единственное наше с ним разногласие за всю жизнь.

Молли трудно было представить Шеймуса любящим и заботливым отцом, но именно таким со слов сына вырисовывался убийца ее матери.

— Отец говорил, — продолжал Сэм, — что Калифорния географически слишком далека от Юга и что у нас, жителей Запада, много своих собственных проблем, которые необходимо решать и, разумеется, не насильственными методами.

Молли слушала молча, не прерывая Сэма и не подгоняя его рассказ.

— Однако, я полагал, что рабство омерзительно, и война за его отмену справедлива, но…

Сэм погрузился в раздумья, как будто и не было рядом с ним голубоглазой собеседницы.

— Продолжайте, — вынужденно произнесла Молли, чтобы прервать затянувшуюся паузу в рассказе.