Спроси свое сердце

Молли улыбнулась и подняла глаза, решившись, наконец, оторвать их от земли, и неожиданно она увидела судью Игана и Джейсона Фоли. Они направлялись к ним.

— Обед в восемь, — услышала она слова судьи, и Джейсон обрадованно улыбнулся.

— С нетерпением буду ждать времени обеда, — сказал Фоли. — Засвидетельствуйте мое почтение вашей прелестной дочери.

Судья кивнул. С некоторым усилием он втиснул свои мощные телеса в седло.

— Передайте от меня привет Сэму, — попросил он Молли.

— Непременно, судья!

Иган подождал, когда священник взберется на лошадь, и они вместе отправились по дороге обратно в город.

Поездка была настолько долгой и утомительной, что вряд ли стоило предпринимать ее только ради того, чтобы передать приглашение к обеду. Молли гадала, не подумывает ли судья о Джейсоне как о новом претенденте на руку его дочери. Быть может, высоконравственный человек хочет заставить городских сплетников прикусить языки раз и навсегда?

Не обратив никакого внимания на дядю, подошедшего к ней, Молли вернулась в конюшню. Хоакин уже заканчивал подковывать Эль Труэно.

— Теперь наш вороной будет в порядке, — пообещал он.

Хоакин еще раз осмотрел прибитую подкову и опустил копыто Эль Труэно. Конь несколько раз ударил о землю ногой, словно проверяя прочность работы Хоакина и надежность защитной подковы, и легонько заржал, как бы благодаря людей за заботу. Молли рассмеялась. Но тут в конюшню вошел Фоли, и улыбка сползла с ее лица.

— Ты слишком мало времени уделяешь себе, дорогая, — сказал ей Джейсон, окидывая взглядом ее грязную одежду и пряди рыжих волос, выбившиеся из косы. — И слишком много работаешь!

Снова она уловила что-то похожее на вспышку пламени в его черных глазах, но пламя тут же исчезло, как только ее взгляд стал пристальнее.

— Мне надо проведать жеребца в стойле, — сказал Хоакин, оставляя их наедине.

Молли обернулась к его преподобию, стоявшему рядом с ней. Внешний вид дяди был довольно строг.

— Я работаю ровно столько, сколько необходимо, чтобы заставить «Леди Джей» приносить прибыль. Это мое ранчо, Джейсон, и я могу посвящать ему все свое время, если мне так вздумается.

— Ты теперь замужняя женщина, Молли, и принадлежишь своему мужу. Наверняка он хотел бы чаще видеть тебя дома.

Молли вздернула подбородок:

— То, чего хочет Сэм Бренниган, не имеет значения. Самое важное для меня — [-Леди Джей». Кстати, я намереваюсь как можно скорее выкупить вашу долю. А пока что нам с вами необходимо поддерживать мир.

Молли прошла мимо дяди.

— С вашего позволения, — попрощалась она, — я должна продолжить свою работу.

Не оглядываясь, она вышла, оставив Фоли стоять в конюшне.

Джейсон наблюдал, как она удаляется, чувствуя, как загорается в нем теперь уже хорошо знакомое желание.

Несмотря на отчаянную борьбу с собой, он испытывал к Молли все возрастающее влечение. Если бы он только мог уехать отсюда, вернувшись на любимый им Восток! Там его место! Но прежде он должен выполнить волю Господа.

Направляясь обратно к дому, он поклялся себе укротить вожделение, вызываемое в нем племянницей, и достичь цели, к которой стремился всю свою жизнь.

Эту ночь Молли провела на «Леди Джей». Как обычно, она работала допоздна, а ближе ко времени сна удалилась в свою комнату.

На следующий день, закончив работу, она впрягла Эль Труэно в телегу, на которой приехала из «Кедровой Бухты» и отправилась домой — к Сэму.

Как всегда, мысли о муже, о том, что он с нетерпением, должно быть, ждет ее, побуждали Молли ехать быстрее, она пустила упряжку в галоп.

Молли улыбалась по дороге, с нетерпением предвкушая блаженство предстоящей ночи — ночи любви, как вдруг заметила скрученный листок бумаги, засунутый в щель телеги прямо у ее ног.

Переложив поводья в левую руку, она наклонилась и подняла листок, развернула и прочитала в угасающем сумеречном свете ровные строчки, написанные красивым почерком:

Мой дорогой Сэм! Прошлая ночь была прекрасна, как всегда. С нетерпением жду нашей следующей встречи.

С любовью, Лили.

Сердце Молли упало. Она посмотрела на стоящую вверху записки дату, написанную тем же красивым почерком. 18 июля 1875 года. Молли быстро подсчитала, выкидывая пальцы, что это был первый день после их с Сэмом возвращения — тогда еще они поссорились из-за бриджей, и, рассердившись на Сэма, она не вернулась в «Кедровую Бухту» ни в ту ночь, ни на следующую.

Молли перечитала записку, и одинокая слезинка скатилась по ее щеке. Она всегда доверяла Сэму. Всегда. С самого начала. Как же глупа и наивна она была, полагая, что он станет придавать какое-то значение своим словам о супружеской верности!

По телу Молли пробежал озноб, хотя поздний летний вечер был теплым. Ее пальцы дрожали, поводья готовы были выпасть из рук, дорога расплывалась перед глазами, потому что слезы уже хлынули из ее глаз. Впервые она по-настоящему поняла, насколько сильно любит Сэма.

Молли представляла себе, как он обнимает другую женщину, и этот образ вызывал у нее невыносимые страдания. Мучительная боль в груди не оставляла больше никакого сомнения: она полюбила Сэма Бреннигана всем сердцем и навсегда.