Спроси у Ясеня

Мне ужасно хотелось спросить, как это все расшифровывается дальше, потому что непонятного осталось больше половины. Для меня. А Тополь за каждой фразой видел вполне конкретный смысл и зацепился почему-то лишь за одну, для меня так самую простенькую.

— Черт бы его побрал с этими его многозначными формулировками! — прошипел Тополь. — «Враги могут оказаться сильнее»! Сильнее кого, чего? Сильнее нас? Сильнее, чем мы ожидали? Сильнее, чем они были раньше? Или сильнее всех на свете? Что он хотел сказать, мать его?! В оригинале-то это как?

— А в оригинале еще двусмысленнее получается, — сказала Верба. — Enemies may be stronger. Чувствуешь элемент сомнения?

— Чувствую, — угрюмо согласился Тополь.

— Ну а это «счастье для всех» как тебе нравится? — Татьяна выделила свое.

— Думаешь, Дедушка помирать собрался? — Не-ет! Я думаю, он нас хоронить собирается. Планы заморозить, общий сбор, имитировать какое-то фуфло… Тушит нас потихонечку.

— Брось, — возразил Тополь. — Не похоже. Так не тyшат. Спустили бы просто на нас свору натасканных золтанов, и все, вместо российского ИКСа — штабель тушенки.

— Значит, предупреждает.

— Правильно. Об этом и шифровка: враги могут оказаться сильнее. Все остальное — лирика. Вот только какие враги?

— Ну, если я правильно понимаю, — сказала Татьяна, — Дедушка сам не знает, какие.

— Думаю, ты правильно понимаешь, потому что, если Дедушка врагов знает, можно считать, что их уже нет. А Дедушка просто чувствует, что кто-то ему в затылок дышит. Чутье-то у него отменное.

— И когда же, ты полагаешь, он почувствовал это дыхание? Вчера?

— Очевидно. Или позавчера. Ведь восемнадцатого у него было совсем другое настроение. Клянусь.

— Да, я помню. Что же могло случиться?

— Все, что угодно. Глупее всего сейчас гадать на кофейной гуще, — сказал Тополь. — Эту информацию Дедушка счел избыточной. Можно с ним не соглашаться, но для экстренной встречи я не вижу достойного повода, а общий сбор по вызову Центра не может откладываться надолго.

— Согласна. А ты не побоишься ехать на этот общий сбор?

— Да ты с ума сошла. Верба! Ты опять про похороны?

— А я всегда про похороны. Вспомни, разве Ясень доверял Дедушке полностью?

— Когда-то доверял, — подумав, ответил Тополь.

— Вот именно — когда-то! Когда был еще мальчишкой. А полностью никому нельзя доверять и никогда.

Тополь сделался совсем мрачным и закурил.

— Так ты, девочка моя дорогая, предлагаешь общий сбор РИСКа провести до общего сбора ИКСа? Я тебя правильно понял?

— Именно, — кивнула Татьяна. — Именно это я и предлагаю. Дай сигарету, понятливый ты мой. И пора дергать отсюда.

А я сидел рядом совсем непонятливый, но очень, очень старался понять. Во мне даже что-то перегревалось от напряжения. Но вопросы задавать было не ведено, и я тоже закурил. Сразу стало как-то муторно. Ну конечно, вторая сигарета натощак — это просто издевательство над собственным организмом. Я выбросил длиннющий бычок и не сдержался:

— Что вы курите до завтрака, уроды! Контрразведчики хреновы! А ну-ка быстро: зарядка, душ, овсянка с соком и горячий кофе с булочками, беконом, яйцом и сыром!

Татьяна посмотрела на меня несколько ошалело, а Тополь мрачно повторил:

— …яйцом и сыром.

Прозвучало это ужасно торжественно, как клятва. Например: огнем и мечом, или, скажем: словом и делом. Мы с Татьяной невольно рассмеялись. Тополь улыбнулся и прогрохотал уже совсем торжественно:

— Яйцом и сыром!!!

И мы все трое стали хохотать как сумасшедшие.

Глава шестая. КРАТКИЙ КУРС

Неаполитанский паренек Фернандо Базотти родился в семье потомственного мафиози. Младший из четырех братьев, был он любимым сыном старого Джузеппе Базотти, который, конечно, не мечтал тягаться с могущественными сицилийскими кланами, но у себя в Неаполе был не последним человеком. Коррупция в тогдашней Италии начала двадцатого века еще не достигла своих всепоглощающих масштабов, однако мэр города все ж таки дружил с Джузеппе и в нужный момент прикрывал его перед карабинерами и судом. Фернандо был ростом невелик, но крепок и физически очень развит, а к тому же необычайно способный, сообразительный и хитрый. В общем, к восемнадцати годам отец стал поручать ему дела более ответственные, чем остальным трем братьям, а в двадцать Фернандо придумал и осуществил собственную блестящую операцию по вытряхиванию денег из нечистого на руку хозяина галантерейного магазина. Фернандо рос на глазах, и когда через пару лет старик Джузеппе попал в тюрьму, там и был повешен кем-то из конкурентов, старшим в семье безоговорочно признали младшего брата. Братья хотели мстить за отца, уже собиралась приличная хорошо вышколенная неаполитанская банда для броска на юг, на вожделенную Сицилию, но Фернандо сказал строго:

— Лучшие времена прошли. Оставаться здесь — это тупик. Здесь мы все перережем друг друга или нас передушат цепные псы дуче. Ни черта мы здесь не заработаем. Надо ехать в Америку.

Начинались тридцатые годы. В Америке царствовал АльКапоне.

— Но в Америку нельзя ехать без денег, — возразил Сержо, самый старший.