Спроси у пыли

Пока подбирал сигареты, ночь и весь заводской район трепетали от мощи ее отвращения. Я все понял. Нет, она не ненавидела Артуро Бандини. На самом деле она ненавидела тот факт, что он не соответствует ее стандартам. Она хотела любить его, но не могла. Ей бы хотелось, чтобы он был как Сэмми — спокойный, молчаливый, жестокий, отличный стрелок, хороший бармен, который видел бы в ней официантку и ничего больше. Я вылез из машины, ухмыляясь, потому что знал, как мне обидеть ее.

— Спокойной ночи, — сказал я. — Какая восхитительная погода. Я с удовольствием прогуляюсь.

— Надеюсь, что ты не выберешься отсюда и твой труп найдут утром в канаве.

— Постараюсь оправдать твои надежды.

Когда она отъезжала, то разрыдалась, боль раздирала ее душу. Одно было очевидно: Артуро Бандини не пара для Камиллы Лопес.

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Хорошие дни, богатые дни, страницы прибывают одна за другой, удачные дни, важная тема, история Веры Ривкен, листы заполнялись текстом, и я был счастлив. Невероятные дни, рента оплачена, в кошельке еще пятьдесят долларов, и целый день и всю ночь нечего делать, кроме как писать и обдумывать написанное. Ах, что за чудные дни, видеть, как рукопись растет, заботиться только о книге, о своих словах, возможно весьма важных, может быть, даже бессмертных, но самое главное, своих. Ох уж этот неукротимый Артуро Бандини, он целиком погружен в свой первый роман.

Но наступил вечер, когда душа моя совсем остыла, купаясь в безбрежном океане слов, ноги мои задеревенели. А чем заняты остальные люди на этой земле? Я должен был идти и посмотреть на нее — Камиллу Лопес.

Сказано — сделано. Все было как в добрые старые времена, наши взгляды встречались и разбегались. Но она изменилась, похудела, лицо осунулось, на губах появилась сыпь. Мы обменялись учтивыми улыбочками. Я дал ей чаевые, она поблагодарила меня. Монетку за монеткой я скармливал музыкальному автомату, выбирая ее любимые мелодии. Но она уже не танцевала, выполняя свою работу, и больше не смотрела на меня так часто, как это обычно бывало раньше. Может быть, виной всему Сэмми? Может, она скучает по этому парню?

— Как он? — спросил я, улучив момент.

— Надеюсь нормально, — ответила она, пожимая плечами.

— Не виделась с ним?

— Виделась, конечно.

— Плохо выглядишь.

— Да все нормально.

Я поднялся.

— Ну, мне пора идти. Просто заглянул посмотреть, как ты тут поживаешь.

— Спасибо, мило с твоей стороны.

— Да нисколько. Чего не заходишь?

Она улыбнулась.

— Может быть, зайду как-нибудь вечерком.

Камилла, милая, в конце концов ты пришла. Бросила камешек в мое окно, и я затащил тебя в комнату. Твое дыхание было сдобрено запахом виски, и я был озадачен, пока ты, слегка пьяная, сидела за печатной машинкой и хихикая, баловалась с клавиатурой. А когда ты повернулась и посмотрела на меня и свет упал на твое лицо, я увидел распухшую нижнюю губу и пурпурно-черный синяк под левым глазом.

— Кто ударил тебя?

И ты ответила:

— Автомобильная авария.

— Сэмми сидел за рулем другого автомобиля?

И ты расплакалась, пьяная и разбитая горем. И я смог прикоснуться к тебе, не затрепетав при этом от возбуждения. Я лежал рядом с тобой на кровати, обняв, и слушал, как ты рассказывала, что Сэмми ненавидит тебя, что ты поехала к нему в пустыню вечером после работы, а он дважды врезал тебе по лицу за то, что ты разбудила его в три утра.

— Зачем ты поехала к нему?

— Потому что я люблю его.

В сумочке у тебя была бутылка виски, и мы выпили ее, прикладываясь по очереди. А когда бутылка опустела, я спустился в магазин и купил еще, теперь уже большую бутылку. И всю ночь мы плакали и пили. Опьянев, я смог выговорить все, что накипело у меня на сердце, все те возвышенные слова и искусные сравнения, потому что ты рыдала по другому парню и ничего не воспринимала. Зато я сам внимал своим же словам и могу сказать, что Артуро Бандини был чертовски хорош той ночью, ведь он разговаривал со своей настоящей любовью. И этой любовью была не ты и даже не Вера Ривкен, это была просто его настоящая любовь. Да, я наговорил столько прекрасного в ту ночь, Камилла. Я стоял на коленях перед тобой и, держа тебя за руку, вещал: «Ах, Камилла, ты пропащая девушка! Разожми свои длинные пальцы и верни мне мою изможденную душу! Поцелуй меня своими губами, ибо изголодался я без мексиканского хлеба. Вдохни аромат потерянных городов в пылкие ноздри и дай мне умереть, положив руку на мягкие контуры твоей шеи, такой нежной, подобной белизне полузабытых южных берегов. Возьми жажду этих беспокойных глаз и скорми ее по глоточку осенним кукурузным полям, ведь я люблю тебя, Камилла, и имя твое священно, как имя мужественной принцессы, что умерла с улыбкой за свою навсегда потерянную любовь».