Спроси у реки

Оксане Лебедевой на вид можно было дать максимум лет тридцать пять, хотя на самом деле ей было сорок два года. Даже шея не выдавала ее возраста.

А если ей сделать хорошую прическу и макияж, подумал Посохин, то она будет выглядеть еще моложе. Неудивительно, что Квасов предпочел ее своей благоверной, хотя и та не была уродиной. К тому же и весила бизнесменша, наверное, почти в два раза больше, чем эта стоявшая сейчас перед Посохиным миловидная сероглазая женщина. А если предположить, что не Квасов ее выбрал, а она его? С расчетом кардинально улучшить свое материальное положение?

Лебедевой очень шел простенький хлопчатобумажный сарафан с цветочным рисунком – мелкие ромашки и васильки по белому полю. На талии – тонкий поясок. Невольно у Посохина мелькнула мысль, что так одеться его жену и под пистолетом не заставишь. Даже для работы в саду Маришка предпочитала куда более экстравагантные наряды.

Когда майор сказал Лебедевой, что он из уголовного розыска, та растерялась.

– А вы, по какому вопросу? – спросила она с трогательной детской интонацией, чем окончательно расположила к себе Посохина. Майор понял, что ему в процессе разговора будет трудно оставаться объективным и придется ежесекундно себя контролировать.

– Я пришел поговорить с вами о Николае Квасове, – сразу взял быка за рога Посохин. Медлить с наиболее интересующим его вопросом в беседе со столь обаятельной женщиной было бы ошибкой.

Лебедева отвела глаза.

– А что вы хотите знать?

Майор тотчас вспомнил выражение лица своей тринадцатилетней дочери, когда та после эмоционального папиного разъяснения наконец осознает, что поступила нехорошо.

– Давайте присядем! – сказал Посохин, указывая на зеленую садовую скамейку возле веранды. – Так нам будет удобнее вести разговор.

Лебедева молча прошла к скамейке и села. Майор постоял немного, непонятно почему ожидая приглашения и, не получив его, спросил:

– Вы позволите?

Лебедева испуганно посмотрела на полицейского и едва заметно кивнула.

– Да. Садитесь, пожалуйста.

Посохин опустился на край скамьи примерно в полуметре от женщины и, насколько это было возможно, развернулся в ее сторону.

– Вы знаете, что жена Николая Квасова утонула? – спросил он, пристально наблюдая за выражением ее лица.

– Да. Я знаю.

– Вам Николай рассказал?

– Нет.

– А кто?

– Соседка.

– Регина Альбертовна?

– Нет. Татьяна Антоновна. Стогова.

– Где вы с Николаем познакомились?

– В магазине.

– Он не похож на человека, который может запросто заговорить с понравившейся ему женщиной.

– Нет, то есть да. Он не такой. Я за день до этого купила у них на ярмарке туфли, а тут вдруг столкнулась с ним в магазине у стеллажей с макаронами. Я с ним поздоровалась. Машинально как-то так получилось. И он со мной заговорил.

– Когда это произошло?

– Больше года назад.

– Как часто он к вам приходил?

– По-разному бывало. Иногда несколько дней подряд приходил. Иногда я его неделями не видела.

Лебедева отвечала на вопросы, не проявляя эмоций. Можно было подумать, что говорит она не о себе, а о совершенно постороннем человеке. Она смотрела прямо перед собой куда-то в пространство (видела ли она яблони в двух метрах от себя?) и ни разу не повернула головы в сторону собеседника.

– Он вам по телефону звонил?

– Нет, ни разу не звонил.

– Вы ему давали свой номер?

– Коля сказал, что этого не нужно. И чтобы я ему не звонила.

– А когда вы виделись с Николаем последний раз?

– Недели две назад.

Майор насторожился: врет или забыла?

– Где?

– У меня.

– О чем вы говорили?

– Я не все помню.

– Расскажите то, что помните. Самое важное можете вспомнить?

– Мы говорили о разводе.

– Он хотел уйти от жены?

– Да.

– А как вы на это отреагировали?

– Никак. Я не представляла, как мы будем жить вместе.

– Почему?

– Не знаю. Как-то странно все. Жила-жила больше десять лет одна, и вдруг в один миг все по-другому.

– Но вы же были раньше замужем?

– Была.

– И?

– Я не знаю. Я всегда сомневалась, что у нас с Колей получится хорошая семья.

– Почему?

– Мы с ним очень разные.

– Николай собирался перейти жить к вам?

– Да. Он сказал, что хозяйство записано на жену, и если он с ней разведется, то вряд ли она ему что-нибудь сама отдаст при разводе. Судиться с ней он не хотел.

– И вы приняли бы его в свой дом, если бы он пришел без всего?

– Да, приняла бы. Он хороший. Добрый и… он меня любит. Мне так кажется… Я не знаю, что мне делать.

Глаза Оксаны наполнились слезами, но голос ее звучал все также ровно, как и раньше.

– А тридцатого мая, в понедельник, он к вам не приходил? Около десяти часов вечера? Может, немного раньше.

– Тридцатого? Я не помню.

– Ну как же?! Пробыл он у вас, правда, недолго. Но был же! Люди его видели.

– Это когда он первый раз выпивши пришел? – вытерев глаза, посмотрела на Посохина Оксана.

– Не знаю, вам виднее. Был понедельник, поздний вечер. Николай к вам пришел и… Ну, вспоминайте.

– Он выпивши тогда пришел. Первый раз. Я попросила его уйти. Время я не помню.

– Он ушел?

– Да.

– И не возмущался?

– Нет. Попросил прощения и ушел.

– Он зачем в тот вечер приходил к вам?

– Спрашивал опять, собираюсь ли я за него замуж или нет.

– И что вы сказали?