Спроси у зеркала

— Это сейчас она немножко подурнела, потому что у нее тоже начинается переходный возраст. Но годам к пятнадцати она станет просто непревзойденной красавицей! Ты можешь сколько угодно убеждать меня в том, что и кроме Ларочки найдутся красавицы. Да, возможно, и найдутся. Вопрос лишь в том, смогут ли они полюбить тебя? И, к сожалению, 'да' я могу сказать только при непременном условии: за папины деньги. И только Ларочка сможет полюбить тебя не за наши деньги, не за папино положение в обществе, а сугубо за то, какой ты у меня замечательный мальчик. И кроме того, что она исключительная красавица, что сможет полюбить тебя сугубо за твои человеческие качества, она еще и сама замечательный человечек. Возможно, она и не может похвастать особыми талантами в чем бы то ни было, зато, согласись, сынок — характером она обладает замечательным, такая не будет устраивать нам истерик по любому поводу. Уж такая покладистая, такая послушная девочка — просто идеальная невестка! К тому же для исправления породы нам подойдет не любая красавица, совсем не любая. Например, блондинка или шатенка нам не подойдут категорически, они только усугубят наши проблемы! Мы и так все жутко белокожие и рыжие, нам еще только блондинок и шатенок не хватало! Только брюнетка!!! И только натуральная и смуглокожая, как Ларочка Лутовинина! Тогда у ваших детей кожа не будет такой синюшно-белой, как у нас, тогда, наконец, ресницы и брови станут заметными. А волосы?! У нее же просто потрясающе шикарные волосы! Может, тогда твоему сыну не придется краснеть под презрительными взглядами прелестниц? Может, тогда ты сможешь позволить себе родить второго ребенка, не ужасаясь от мысли: а вдруг родится дочь, как ей жить на белом свете такой уродиной? Ты понял меня, сынок? Только Ларочка, только Лутовинина! Нам нужны ее гены, только ее. Только она сможет возродить род Дидковских, вдохнуть в него струю свежего воздуха. И поэтому ты должен, обязан жениться только на ней. Ты понял меня? Любыми способами, любыми!!! Ты просто обязан сделать так, чтобы именно Ларочка стала твоей женой, чтобы только она родила тебе детей. Делай, что хочешь, но ты должен добиться того, чтобы она стала твоей женой. Если сможешь — добивайся цели лаской и нежностью, не получится — смело можешь применять подлость. Как известно, цель оправдывает средства, а цель у нас высокая, не ради себя стараемся, ради нашего будущего, ради следующих поколений Дидковских. Если иначе будет невозможно, разрешаю тебе даже пойти на насилие — если будет необходимо, я и сама тебе в этом помогу, но это уже самый крайний шаг, до этого ты должен испробовать все остальные способы. И уж, конечно, не сейчас. Сначала ты должен дать ей вырасти, а уж потом… Впрочем, я очень надеюсь, что прибегать к насилию нам с тобой не придется. Самый верный способ — ласка, нежность и завуалированная настойчивость и жесткость. И еще, сынок, запомни: капля камень точит. Значит, ты всегда должен быть рядом. Она должна испытывать неудобство и неуют, когда тебя нет рядом. Ты понял меня, сынок? Ты хорошо меня понял?

Валерка, пятнадцатилетний довольно уродливый мальчишка, уверенно и даже с облегчением кивнул. 'Да, мама, я все понял. Спасибо, что ты у меня есть. Спасибо за твою бесконечную мудрость. Да, мамочка, я все понял. Я все сделаю так, как ты сказала'.

Глава 3

Прошло еще два года. Лариса была все тем же гадким утенком, все такой же девчонкой-нескладушкой, как и практически все без исключения ровесницы. Пожалуй, единственное, что отличало ее от большинства таких же гадких утят, так это по-прежнему ровная гладкая кожа. Юлька же Сметанникова вдобавок к чрезмерной угловатости получила весьма неприятное дополнение в виде мелких, невероятно противных красных прыщиков.

Было между подругами еще одно различие. Ларочкина душа спала сном младенца, ей еще не хотелось любви, она еще не выискивала в представителях противоположного пола того принца, с которым с несказанным удовольствием сбежала бы от всего цивилизованного мира куда-нибудь подальше от любопытных глаз, пусть в шалаш, только бы вдвоем. Лариса еще мечтала о собаке, о маленькой уютной комнатной собачонке, своеобразной диванной подушке, которую можно было бы тискать целыми днями, как куклу, носить на руках, причесывать, ухаживать за нею, словно за младенцем. Мальчики же по-прежнему были для нее обыкновенным окружением: кого-то из них она могла назвать другом, кого-то одноклассником, кого-то просто прохожим. Но даже самый красивый прохожий мальчик не вызывал в ней ровным счетом ни малейшего волнения.