Спустя десять лет, или О взрывах домов в Москве

Являтся ли показания Деккушева и Крымшамхалова исчерпывающими? Нет. Их показания обо всем, что происходило в тренировочном лагере Хаттаба и Абу Умара, не верифицируемы ничем, кроме других таких же неверифицируемых показаний. По сути, мы можем сказать только одно: такие лагеря были, и в них, по логике вещей, должны — обязаны! — были быть не только восторженные парни со всего Кавказа, но и агенты ФСБ.

Вопрос о том, почему ничего не предпринималось для предотвращения войны, не встает: а что можно было предпринять? Вторгнуться в Чечню вообще без причины? Но встает вопрос о том, кто ответит за то, что госбезопасность не доложила о готовящихся взрывов и не вычислила возможных взрывников.

Знаем ли мы все об «учениях» в Рязани? Нет. Очевидно, что после позорной рязанской истории дело надо было расследовать максимально открыто. Дело не в том, что это расследование уничтожило бы все сомнения относительно того, что ФСБ не собиралось взрывать дома, — не уничтожило бы. Всегда бы нашлись Фомы неверующие. Но вот что стало бы ясно — что подобных фокусов не терпит сама власть.

Но дело было замято, Патрушев не был уволен. В дальнейшем это привело к Беслану — к убеждению спецслужб, что можно сделать любую мерзость, можно уничтожить заложников вместе с террористами, и все равно все покроют, замнут и простят.

Нельзя не сказать и еще об одном: дома взрывали не чеченцы. Их взрывали не те, кто сражался за свободу Чечни, а те, кто сражался за дело Аллаха, как он его понимал. После вторжения Басаева в Дагестан Кремль потребовал от президента Чечни Аслана Масхадова решительно осудить Басаева. И, несмотря на то, что действия Басаева разрушали все, к чему стремился Масхадов, Масхадов, будучи чеченцем, не смог осудить чеченца. Россия воспользовалась молчанием Масхадова для того, чтобы начать операцию не против фундаменталистов, а против Чечни. Мы подменили понятия, и проценты, которые мы платим за это вранье, только растут.

Точно так же, как Александр Литвиненко, который приписывает своему врагу — ФСБ — все, что можно и что нельзя, сама Лубянка приписывает своим противникам все, что можно и что нельзя. (Видимо, это на Лубянке такой способ мышления — не устанавливать истину, а приписывать врагу все преступления, какие можно, и от перехода чекиста на другую сторону способ его мышления не меняется.) Власть называет арабов «наемниками», про шахидов говорит, что они умирают за деньги (видимо, в Раю будут расплачиваться с гуриями), и так как Аллах кажется Лубянке мелким противником, она утверждает, что воюет не против какого-то там Аллаха, а аж против самого ЦРУ. Увы, вместо того чтобы окончательно уничтожить противника, эти утверждения уничтожают доверие к каким-либо высказываниям российской власти.

За прошедшие десять лет доказательств, что дома взрывали исламские фундаменталисты, стало гораздо больше, а людей, верящих в это, — становится все меньше. Олег Орлов, Александр Черкасов, Сергей Ковалев, которые после выхода книги Литвиненко отнеслись к ней весьма скептически, в эту годовщину не стремились напомнить о своем мнении. Причина этого — поведение власти: отравленный полонием Литвиненко, арест и издевательства над Трепашкиным. Сейчас существует твердое понимание, что Путин не остановится ни перед чем, чтобы сохранить власть, и поэтому задним числом кажется вероятным, что он не остановился бы ни перед чем, чтобы ее получить.

История Владимира Путина напоминает историю Чезаре Борджиа. Чезаре Борджиа не спал с собственной сестрой и вряд ли отравился вместе с отцом ядом, предназначенным для другого. Но Борджиа откололи столько штук, что миф приписал им еще и это.

У всякой сложной проблемы есть простое неправильное решение. И часто неправильное решение исходит из убеждения в том, что если одна сторона конфликта врет, то другая непременно должна говорить правду. Если Путин — диктатор, то все его враги, включая Ачемеза Гочияева, которого «подставил один человек», какой, он скажет за три миллиона долларов, — честные и хорошие люди, каждое слово которых — святая правда.

Конечно, здорово объяснять проблему исламского фундаментализма тем, что Басаев был агент ФСБ и марионетка Волошина. Но тогда возникает два вопроса: почему об этом обстоятельстве, так хорошо известном читателям уважаемой газеты «Версия», не было известно сотням и тысячам религиозных фанатиков в Чечне и на Северном Кавказе, боготворившим Басаева, следовавшим за Басаевым, принимавшим за него смерть и считавшим его своим амиром?

И вопрос второй: в чем смысл поощрения спецслужбами исламского фундаментализма — самой страшной силы, угрожающей России? Басаев, может быть, и ошибался в 1999 году, полагая, что Кавказ готов отпасть от неверных к ногам имама Шамиля II. Но, похоже, он ошибался только во времени. И взрывы домов в Москве явились отнюдь не предлогом для прихода ко власти мелкой и жадной своры силовиков. Они явились первым толчком грандиозного тектонического процесса: процесса отпадения Кавказа от России.

28 СЕНТЯБРЯ 2009 г.