Спустя вечность

Туре Гамсун считал ее «самой замечательной книгой в Норвегии за последние годы». «Никогда еще люди не видели столь великолепного результата „необратимо ослабленной психики“», — иронизирует он, цитируя выводы медицинского освидетельствования отца в столичной психиатрической клинике.

В биографии «Кнут Гамсун — мой отец» заключительная глава посвящена именно этому произведению, в ней досказывается история творческой эволюции писателя. И в автобиографии «Спустя вечность» повествование о своем великом отце Туре завершает этим же, говоря словами Ибсена, «драматическим эпилогом». В нем подводятся итоги жизненного пути отца, и мы узнаем о том, как сам Туре воспринимает и оценивает трагические события прошлого.

«Я долго не мог расстаться с военными годами — не только во время последней войны, но и спустя много лет после нее. Для меня они имели совершенно особое содержание и составляли большую часть моей жизни. Раскаяние? Этот вопрос стоял перед всеми нами. <…> Но требование покаяния должно иметь предел, который устанавливает сама жизнь. Что достигается, если сломлена твоя гордость? Можно ли раскаиваться в том, что ты таков, каков есть и каким был? Что такое раскаяние?»

В этих словах слышится боль человека, пережившего, пусть и по собственной вине, тяжелую драму, но не сломленного и готового, как и прежде, достойно и убедительно защищать память об отце и свой внутренний мир. Автор не оправдывается. Он не снимает с себя ответственности за то, что случилось, но пытается «изнутри» показать, что двигало его отцом и им самим в момент принятия тех или иных решений, имевших столь необратимые последствия, и чтовообще происходило с теми, кто в тяжелой атмосфере предвоенных и военных лет находился «по другую сторону баррикад».

В памяти рассказчика возникают яркие эпизоды из детства. Родители, Мария и Кнут Гамсун. Брат Арилд. Сестры Эллинор и Сесилия, которых отец ласково называл «троллятами». Их большой дом в Нёрхолме, который отец с таким любовным тщанием обустраивал. Туре несколько раз повторяет, что пишет не семейную хронику, что им руководит лишь естественное желание, быть может, в последний раз мысленно «встретиться» с близкими, горячо любимыми людьми. «Родителям не всегда удавалось уберечь нас от электрического заряда, возникавшего в воздухе из-за противоречий между ними. И тем не менее, я без раздумий повторю, что у меня было счастливое детство, детские радость и горе были настолько наполнены содержанием,что я не жалею ни об одном прожитом дне». Мария Гамсун, общение с которой не прерывалось вплоть до самой ее смерти (в 1969 г.), осталась в памяти сына «гордым характером», «сильной и вместе с тем слабой женщиной», в душе которой «объединилось много противоречий». Она обеспечивала своим детям «безопасность и надежное прибежище», и несмотря на всю сложность их отношений с мужем, не раз оказывавшихся на грани разрыва, была ему опорой и поддержкой. Туре Гамсун надеется разрушить один из распространенных мифов: будто именно на Марии Гамсун, якобы обладавшей неограниченным влиянием на отца, лежит ответственность за политическую и человеческую катастрофу, пережитую их семьей. Туре Гамсун цитирует письмо матери от 22 августа 1951 г. одному из творцов этого мифа, директору «Гюлдендала» Харалду Григу: «отец никому не позволял диктовать ему, какое у него должно быть мнение». Под этими словами матери автор готов поставить и свою подпись.