Спутники Марса: маршал Тюренн и принц Конде

В работах последних трех десятилетий можно отметить как обращение к предыдущим оценкам Тюренна, так и новые подходы. Ведь эволюция знаний о военной истории открыла новую страницу в характеристике тактики и стратегии маршала. Так, Ж. Беренжер заметил, что Тюренна надо изучать в контексте социальной истории его времени, а не рассматривать только как военного. По его мнению, в области стратегии маршал был адептом непрямого стиля, и в своих действиях искал ситуацию, чтобы усадить противника за стол переговоров. В. Гетри называет Тюренна ключевой фигурой в военном искусстве между Тридцатилетней войной и 60-ми годами века Барокко, превосходившей других полководцев в стратегии и маневре. При этом историк особенно выделяет стратегическую дуэль маршала с имперским главнокомандующим Монтекукколи в 1672-1675 гг.[11] Кстати, в литературе мнение о том, что Тюренн и Конде были великими противниками, часто подается как неоспоримый факт. На самом деле даже во время Фронды они являлись соратниками и одновременно соперниками, представляя собой, по сути, своеобразный «двуликий Янус» стратегии и тактики Короля-Солнце.

Сам Тюренн оставил многочисленную личную и деловую корреспонденцию, инструкции и мемуары, заканчивающиеся 1658 г. и неоднократно издававшиеся как отдельно, так и в качестве приложений к биографиям. В мемуарах он просто и спокойно рассказал о своих походах, нисколько не стремясь приукрасить свою деятельность или скрыть свои ошибки. Полководец открыто писал о своем поражении «я разбит», но победу делил со всей армией – «мы победили». Он называл себя в 3-м лице, особенно не выделяя среди других. Можно сказать, это не только мемуары, это жизнь: принц Шарль-Жозеф де Линь в своих записках отзывался о них, что «это приказы…, дела… и все…» По форме они просты, а по содержанию основательны, как и вся его переписка. Особый интерес он проявлял к истории своего времени и к эволюции военного дела[12].

В ином образе предстает принц Конде. Современники могли любить его, либо ненавидеть, но все равно восхищались им, несмотря на его политические просчеты и личностные особенности. Возможно, самую яркую характеристику дал ему в своих мемуарах кардинал де Рец: «Принц де Конде был рожден полководцем, что можно сказать лишь о нем, о Цезаре и о Спиноле. Он стал вровень с первым и превзошел второго. Бесстрашие – еще не самая главная черта его характера. Природа наделила его великим умом, не уступавшим его мужеству. Судьба, ниспослав его веку воинственному, предоставила мужеству развернуться во всем его блеске; рождение, или лучше сказать, воспитание в семье, преданной и покорной правительству, ограничило ум рамкой слишком тесной. Принцу не внушили с ранних лет те важные начала, какие… развивают то, что зовется последовательностью… Уже в юности он опережен был стремительным развитием великих событий и навыком к успеху. Недостаток этот был причиной того, что, обладая от природы душой незлобной, он совершал несправедливости, обладая отвагой Александра…, был не чужд слабости, обладая замечательным умом, действовал неосмотрительно, обладая всеми достоинствами…, не послужил государству так, как был должен… Он не сумел возвыситься до своих дарований, и это уже недостаток, но все равно он велик, он прекрасен»[13].

Многие люди, особенно близкие к нему по духу и входящие в его клиентелу, почти не видели у Конде недостатков. В мемуарах Франсуа де Ларошфуко он «…статный, наделенный большим, ясным, проницательным и всесторонним умом, покрыл себя величайшей славою…» Единственным упущением принца Ларошфуко считал отсутствие более тщательного обдумывания своих действий. Прокурор-генерал Дижонского парламента Пьер Лене тоже оставил мемуары, где так отзывался о принце: «Он удовлетворял желания своих подчиненных, игнорируя многие частности… Принц завоевал огромную репутацию, проведя баталии у Рокруа, Фрейбурга, Нордлингена и Ланса, взяв Трионвилль, Филиппсбург, дойдя до сердца Рейна – Кобленца, выказав храбрость и великодушие у Дюнкерка… Ему отдала свое сердце фортуна…»[14]

А в своей великолепной надгробной речи, произнесенной в Соборе Парижской Богоматери по случаю годовщины кончины принца Конде 10 марта 1687 г., епископ Мо, выдающийся историк и воспитатель дофина Жак-Бенинь Боссюэ представил его не только выдающимся государственным деятелем, но и фактически возвысил его над другим великим полководцем столетия – Тюренном. Отличительной чертой военного гения Конде епископ назвал быстроту замысла, нисходившего на него среди сражения – его знаменитые «вдохновения». Боссюэ подчеркивал неординарный ум принца и его умение общаться с великими мыслителями своего времени. А Людовик XIV после смерти Конде заявил, что он потерял «величайшего человека в моем королевстве»[15].