Спутники Волкодава

— Зачем ты притащил ее сюда, Кихар? Город, считай, наш. В переговоры с Байшугом нам вступать незачем. Отдай эту девку своим людям. Или сам развлекись, а потом отошли к рабыням, походные котлы чистить. — Он качнулся в седле, но давно уже с тревогой наблюдавший за своим командиром Найлик успел обнять его за плечи.

— Лекаря! Быстро! — рявкнул Кихар так, что дева-воительница непроизвольно втянула голову в плечи, а подъехавшие вместе с ним верховые порскнули в разные стороны, выискивая глазами обходящих поле боя врачевателей.

12

Пройдя по темным узким коридорам, краснолицый вывел Ниилит во внутренний дворик, где девушка по положению солнца определила, что за полдень перевалило совсем недавно, и предположения ее были верны — в винном погребе она провела около суток. Кликнув раба, краснолицый велел ему присматривать за Ниилит, а сам скрылся в глубине дома.

Бесцеремонно оглядев голую девушку, низколобый раб одобрительно почмокал губами и знаком предложил ей сесть на пыльную циновку, постеленную под единственным во дворе деревом. Усевшись рядом с Ниилит, он извлек из-за перетягивающего халат кушака крохотный глиняный флакончик и, высыпав на ладонь щепотку шасвы, ловко кинул ее себе под язык. Через несколько мгновений глаза его покраснели и начали слезиться, мышцы лица расслабились, и он вперил взгляд в глинобитную стену дома, разом потеряв к девушке всякий интерес. Он был уверен, что Ниилит никуда не денется. Наружные двери заперты, да и далеко ли голая девка может убежать на мельсинских улицах? А по коридорам незнакомого дома ей и вовсе нет смысла плутать…

Ниилит, однако, была до такой степени напугана краснолицым, что готова была бежать хоть в Серые поля, по которым вечно блуждают потерявшие память, отринутые Богиней души людей, недостойных Праведных небес. Поэтому девушка, в ожидании, когда шасва — легкое дурманящее снадобье, которое Зелхат охотно давал больным, но считал губительным для здоровых, — начнет действовать, принялась осматриваться по сторонам. Старые бочки и мусор, которым был завален крохотный квадратный дворик, не привлекли ее внимания. Запертые наружные ворота и дверь, за которой скрылся краснолицый, — тоже. Оставались еще три двери, причем одна из них была чуть приотворена, и опоясывающая второй этаж галерея, с которой пара дощатых лесенок вела на плоскую кровлю дома. В нынешнем безвыходном положении девушка рискнула бы, пожалуй, прыгнуть с высоты двенадцати-четырнадцати локтей на улицу, но, не говоря уже о том, что там ее сразу же попытаются остановить, добраться до спасительной кровли этот раб ей скорее всего не позволит. Принятая им шасва лишь слегка затуманила его разум, и несколько выигранных ею в первом броске мгновений он сумеет наверстать во время бега по обходной галерее…

Ниилит покосилась на своего стража и, вскочив на ноги, ринулась к находившейся в задней стене здания чуть приоткрытой двери. Расчет ее был предельно прост — обитатели этого дома обожали засовы, и если их не видно у этой двери снаружи, значит, они изнутри. В несколько прыжков она пересекла двор и, шмыгнув в дверь, судорожно начала нащупывать задвижку. Вот! Девушка задвинула украшенный блестящими медными шишечками засов, и тут же незадачливый страж, рванув дверь, разразился отборными ругательствами.

Не мешкая, Ниилит понеслась по коридору, освещенному крохотными, разве что два кулака просунуть, окошками; дернула одну дверь, другую — и очутилась в низкой, застланной циновками и коврами комнате. Успела заметить в глубине ее какую-то неподвижно сидящую фигуру, и в этот миг чьи то сильные руки вцепились в плечи девушки.

— Попалась! — воскликнул Шарух, сдавливая пальцами горло Ниидит. — Не трепыхайся, а то придушу!

— Кто это ко мне пожаловал? И почему ты хочешь ее придушить? — произнес сварливый старческий голос.

— Это новая рабыня хозяина. Надумала сбежать, да, видно, ошиблась дверью, — без запинки доложил Шарух.

— Новая рабыня? Подведи-ка ее сюда! — приказала огромная, закутанная в ворох темных одежд старуха.

— Га-Пай, что тебе за дело до рабыни хозяина? Он сам накажет ее за то, что она нарушила твой покой.

— Делай, что тебе говорят, и помалкивай! — отрезала старуха. — С каких это пор мой сын так разбогател, что может покупать себе рабынь без моего ведома?

Пробормотав ругательство, Шарух подтолкнул Ниилит к старухе и швырнул на циновку перед низким столиком, на котором стоял кувшин с вином, серебряная, покрытая изящной чеканкой чаша и лежало несколько свитков, придавленных редкой красоты раковинами.

— Ступай и жди за дверью. Я поговорю с ней, а потом кликну тебя, — бросила старуха не глядя на раба.

— Но, Га-Пай…

— Поди с глаз, кобылье отродье, пока я не взялась за кнут!