Сравнительная культурология. Том 1

В течение двух с лишним десятилетий развития транзитологии в качестве конечного результата «перехода» предлагалась та или иная разновидность демократического устройства. Действительность же показала, и это стало очевидным в настоящее время, что этот результат редко достижим, что не означает разрушения самой предметной области сравнительных исследований современных политических трансформаций. «Конец парадигмы транзита», которую наиболее активно в последнее время разрабатывал Т. Карозерс[32] не тождествен «концу транзитологии».

Если анализировать посткоммунистическое общество, то следует отметить, что торжество демократических реформ обычно было недолгим, особенно если новой, демократически избранной власти, приходилось осуществлять болезненные экономические реформы..

Консолидация демократии же подразумевает создание таких условий, при которых «выживают» только демократические структуры, т. е. «определенность процедур» влечет за собой значительное снижение «неопределенности результатов», практически исключая возможность «недемократических исходов». [33]Во многих странах консолидации демократии в чистом виде не получалось. Пытаясь противостоять консервативным силам внутри системы, реформаторы-центристы (опять же в Южной Европе, Латинской Америке и, отчасти, в СССР) часто обращались за поддержкой к гражданскому обществу, оппозиционным движениям и, балансируя между охранителями режима и его радикальными противниками, на протяжении определенного времени проводили политику «дозированных» реформ. Но санкционированная ими легализация радикальной оппозиции в качестве нового легитимного участника политического процесса влекла за собой контрконсолидацию консерваторов и рано или поздно оборачивалась ростом политической напряженности и обострением конфликтов.

Консолидация демократии не может служить в качестве матрицы компаративных исследований, а поэтому распад и трансформацию коммунистических режимов в Центральной и Восточной Европе и в бывших советских республиках невозможно рассматривать в качестве звеньев единого глобального процесса демократизации. Скорость продвижения к ней зависит от совокупности внутренних и внешних обстоятельств, но сам вектор движения был определенным. Таким образом, консолидация демократии либерального типа превращалась в совершенно реальный «пункт назначения», который раньше или позже достигнут все «переходные» политии. Модель демократической консолидации была призвана служить теоретико-методологическим обоснованием «выхода из неопределенности» в парадигме линейного транзита.

Именно в рамках осуществления глобальной демократии родилась модель демократической консолидации. Она ставит перед исследователем целый ряд теоретико-методологических и прикладных политических вопросов, главный из которых, когда заканчивается собственно «транзит» («переход», фаза «учреждения демократии») и начинается консолидация. Отчасти ответ на этот вопрос дает концепция X. Линца и А. Степана, ставшая классической. Демократическая консолидация по мнению авторов предполагает проведение глубоких преобразований как минимум на трех уровнях: поведенческом, ценностном и конституционном. О ее достижении в стране можно говорить только в том случае, если в политии не осталось влиятельных политических групп, которые, стремились бы подорвать демократический режим, а демократические процедуры и институты воспринимаются обществом как наиболее приемлемые механизмы регулирования социальной жизни. Важно, чтобы политические авторы «привыкли» к тому, что все общественные конфликты разрешаются в соответствии с законами, процедурами и институтами, санкционированными новым демократическим процессом.

А. Меркель, развивая дальше концепцию демократической консолидации, считал, что важен еще один уровень – политической репрезентации, т. е. наличие интегрированной партийной системы и системы взаимодействующих групп интересов, и подчеркивает роль внешних факторов – самой международной среды, международных экономических отношений, региональной интеграции.