Сравнительное богословие. Книга 2

Так, к примеру, в «Поручении гераклеополького царя» говорится о том, что «неразумен тот, кто завидует имуществу другого». Автор этого «Поручения», ярый защитник рабовладельческого строя, с возмущением и презрением отзывается о том бедняке, который мечтает о захвате чужих богатств, говоря: «Ах, если бы я имел!». «Неправеден он!» — восклицает в гневе гераклеопольский царь, в уста которого вложено это «Поручение», сконцентрировавшее в себе всю суть основ “праведности”, заключённой в древнеегипетской рабовладельческой морали. Конечно рабы, желавшие просто узурпировать имущество “богачей” и стать “богатыми” — тоже неправедны. Но откуда знать видному иерарху, что хотели эти рабы? Возможно, что некоторые из них праведность и справедливость видели не узурпации имущества богачей, а в справедливом жизнестрое, ощущение которого всё же не было “вычищено” многостолетним египетским рабством с генетического уровня рабов и сохранилось в эгрегорах (как воспоминание о лучших временах), которые унаследовали рабы от своих общинных предков.

Как бы то ни было, но мораль египетского рабовладения впоследствии вошла и в Библию. Гераклеопольскому царю вторит новозаветный апостол Пётр именем Бога:

1-е Петра 2

18 Слуги, со всяким страхом повинуйтесь господам, не только добрым и кротким, но и суровым.

19 Ибо то угодно Богу, если кто, помышляя о Боге, переносит скорби, страдая несправедливо.

Так что поддерживать рабовладение во все века от первобытнообщинного строя и до наших дней пытались не только авторитетом царей, фараонов и богов с божествами, но и от имени единого Бога. А составители Нового Завета не постеснялись вставить это в главные каноны исторически сложившегося христианства.

Но вернёмся к Египту конца Среднего царства. Особенно крупное восстание произошло в тот период, когда в Египет из Азии стали постепенно проникать иноземные племена, укрепившиеся в дельте. Острая вспышка классовой борьбы совпадает с медленным проникновением в Египет иноземцев и с завоеванием отдельных частей Египта азиатскими племенами. Ярче всего это период описан в «Поучении Ипувера» (текст Лейденского папируса, хранящийся в Эрмитаже С-Пб). В частности там говорится: «Племена пустыни всюду превращаются в египтян… азиаты становятся опытными в ремесленных производствах дельты».

Опыт многочисленных египетских восстаний рабов и бедняков, захват Египта азиатами-иноземцами и, конечно же, упадок Египта в конце Среднего царства, не могли не повлиять на весь сословно-кастовый строй — от фараона до раба. Нужно было что-то делать, чтобы сохранить Египет… либо сохранить власть фараонов и “жрецов”. Для кого что было предпочтительнее. Видимо не вся высшая знать Египта придерживалась такого мировоззрения, какого придерживался гераклеопольский царь. Тем более, что Египет уже во времена Среднего, а уж тем более Нового царств претендовал на расширение сферы своего влияния — выходящей за границы древнеегипетского государства-цивилизации. А многонациональный состав египетского населения этому только мог способствовать. Дело было «за малым»: по какой концепции вести расширение своих владений. И вот во времена XVIII династии мнения о концепции дальнейшего распространения египетской цивилизации разошлись в верхушке управления Египтом.

Интересно, что волна восстаний рабов и бедняков прокатилась очень широким фронтом. Государственные архивы, учреждения и судебные палаты захватывались восставшими. Документы, фиксировавшие права и привилегии богачей, уничтожались. Острая борьба проникла даже в основную «ячейку рабовладельческого общества» — в патриархальную семью. В Лейденском папирусе говорится: «Человек смотрит на своего сына, как на врага». Ипувер с ужасом пишет о вызове религии и о «неверии в богов». Египет стоял на грани разрушения всей сословно-классовой и главное — духовно-эгрегориальной пирамиды, поддерживающих рабовладельческий строй.